Детские ручки разомкнули створки коробки. Людочка наклонилась к скрывавшему их подарку и отпрянула. В коробке сидела Женька.
Девочка вопросительно посмотрела на мать, потом на отца.
«Ну же, смелее, бери!» — подбадривали их взгляды.
И Людочка взяла. На неё смотрели глупые неподвижные глаза. Безвольно болталось тряпичное тело куклы. «Вместо Тайны», — подступило обидой к глазам и горлу, но Людочка почувствовала, что это щемящее расстроило бы родителей.
— Ты что, не рада? — заметила Нина неладное. — Это же Женька. Ты же так просила её.
Людочка покачала куклу, чтобы успокоить родителей. Посадила её на кровать, как это делала Зойка.
Так и сидела Женька целыми днями одна у стены.
Людочка играла другими игрушками.
Весной Тайну похоронили за сараем.
… Название оказалось обманчиво, посёлок скрывал свои тайны, но открывал их, конечно, не каждому…
Нине решился поведать в лице вездесущей бухгалтерши Люси…
— Жила у нас в посёлке одна пара, мужик как мужик, а баба гулящая, — открывала она, как карты, прошлое Четвёртого, отсчитывая в конторе зарплату. — Он сначала слухам не верил, а потом застал её с любовником, а дело было зимой. Так он любовника избил, а её, как была голая, так облил смолой и перьями обсыпал. И выгнал на мороз… А вот была ещё история…
… Говорят, что яблочко от яблоньки… Но природа — большая шутница.
Едва ли кто-нибудь, глядя на большие синие с фиолетовым оттенком глаза, нежный полудетский ротик, похожий на лепесток шиповника и чуть вздернутый, как у ангела с картины Рафаэля, носик, догадался бы, что Анюта — дочь вора в законе, пусть исправленного лагерями и, соответственно, трудом, и все же…
Воплощением лёгкости и невинности был и стройный стан девушки, казалось, предназначенный лишь для того, чтобы его обнимал цветочный ветер-забияка. Длинные, чуть волнистые пшеничные волосы тяжестью спадали на упругие девичьи груди с пробивающимися, как цветы из-под земли, сквозь светлые платья, сосками.
В общем, Анюта была настоящей русской красавицей, достойной ни больше- ни меньше кисти Васнецова, если б он родился веком позже.
Мать Анюты умерла, говорили, зачахла, не то от туберкулёза, не то от какой-то нервной болезни, не то от всего вместе.
Другой жены отец не брал — боялся, что не словом, так делом обидит единственную ненаглядную Анюту. Других детей Бог не дал. Но дочка была таким совершенным творением, что, казалось, только чудом воплотилась на земле, а не в фантазиях безвестных художников, сочинивших народные сказки.
Подружки рядом с такой красотой смотрелись уточками рядом с прекрасным лебедем.