После недолгого молчания повторил:
- Беспокойная... и озорная!.. Вчера, - сказывали пристава, - девки бесстыдно оголились и дацким послам срамные места казали... Пристава захватили их, пытали. Пошто срамились перед чужеземцами? А они ответили: "Што, мол, за диковина? Пущай смотрят нехристи, в другой раз не поедут к нам..." Послы своему королю расскажут, а я мню союз с ним учинить... Велел я девок тех в пыточную избу забрать, да батожьем посечь, чтобы государеву землю не соромили. С дацкими послами о море крестоцеловальную грамоту хочу учинить, а они кажут... Море надобно, пойми, государыня!.. Дацкий король воюет со свейским. Стало быть, мне с ним в дружбе быть. Подобно польскому и свейскому королям, настало и мне время своего корсара пустить в море. Хочу в мире жить с дацкими людьми... Вникни, государыня. С востока мы, с запада Фредерик свейских каперов учнем теснить... да и королевских тоже...
Мария Темрюковна еще крепче обняла его, строго проговорив:
- Ласкай! Шайтан с ними!
Иван Васильевич отстранил ее руки, продолжая говорить как бы про себя:
- В тисках был я с малых лет... Не волен я и ныне в себе. Да и жить не умею... Что есть жизнь - не ведаю. Править царством учусь... А ныне вот и митрополит занемог... Вот... Жди! Церковь осиротеет. По ночам, во сне, я вижу, как на меня смотрит множество глаз... Темно... Ночь... Вы все спите... А я отгоняю от себя эти глаза... За ними тьма... Русь!.. Меня зовет земля!.. Она держит меня... Что боярину можно, то негоже царю... Страшно, Мария!
Иван Васильевич схватился за голову.
- Нет!.. Прости, господи! Не ропщу я... Макарий умирает!.. Брат Юрий преставился. Кругом покойники! Помолимся, Мария.
Оба опустились на колени.
- Спаси нас!.. - едва слышно прошептал царь. Молодое, мужественное лицо его вдруг покрылось морщинами, постарело...
Своей рукой он сжал руку стоявшей с ним рядом царицы.
- Ой! - съежилась она. - Холодно... Рука - лед!
Грустная усмешка скользнула по губам царя.
VIII
Наливки - ранее глухой, безлюдный уголок Москвы - в последние два-три года стали совсем уж не таким глухим уголком, как в былое время. Правда, эта часть Яузского побережья все еще была густо покрыта деревьями и кустарниками, но уже повсюду в чаще протянулись частоколы да изгороди, и стоило углубиться подальше в рощу, как можно было увидеть не одну и не две затейливые новостройки.
Здесь же находился и обширный постоялый двор, воздвигнутый датскими купцами для приезжавших из Дании в Москву торговых людей. С тех пор как Нарва стала вновь русской, в Наливках одно за другим вырастали иноземные подворья. Оттого и окрестили эту местность - Иноземная слобода.