— Ты кто? — И, не дожидаясь ответа, заключила: — Наверное, мой новый хранитель тела… Не боишься в лес ехать?
«Свита» захохотала, предвкушая потеху…
— Н-ну! — требовательно спросила она. — Боишься — или нет?
— Боюсь, — кротко ответил я.
Свита заржала еще громче. А один из егерей, самый молодой и наглый, презрительно сощурившись, присоветовал:
— Ты, наемничек, когда в лес поедем, в штаны не наделай.
— Ничего, — примирительно улыбнулся я. — Твои возьму…
— Чего? — вытаращился на меня егерь. — А ну повтори, что сказал…
— Повторяю, — улыбнулся я еще более кротко. — Если наделаю в свои штаны, то сниму твои. Показать?
Егерь рванулся, как лось, узревший соперника. Но лосиный турнир я разыгрывать не собирался — насадив парня на свой кулак, перевернул вниз головой и, развязав его пояс, вытряхнул из штанов.
— Вот примерно так… — сказал я, бросая парню штаны. — Носи, пока я добрый…
Охотники не сразу поняли — почему их товарищ, оказавшийся в одних кальсонах, принялся судорожно блевать, а герцогиня, на несколько секунд потеряв дар речи, махнула псарям:
— Ату его!
Холуи повиновались бездумно и беспрекословно. Что же, такое развитие событий я предвидел, потому что за спиной была стена, а рядом — верный жеребец, и первая гончая, атаковавшая меня, отлетела, жалобно поскуливая.
«Позвоночник…» — отметил я, отшвыривая в сторону еще одну псину. Третья получила удар (не то — кулаком, не то — копытом) в голову, но сумела отползти сама. Еще одну псину конь ударил в нос… Жаль, что кожаная перчатка мешала всунуть руку в пасть, поэтому пятую я поднял за хвост и ударил об стенку…
Псари не осмелились оттаскивать собак без повеления герцогини, но те оказались умнее. Уцелевшие звери отскочили подальше, образовали полукруг и стали истошно лаять. Мы с конем стояли, прикрывая друг друга, а в паре саженей, не решаясь приближаться, бесновались люди и выли собаки. Герцогиня нервно кусала губы в сторонке…
— Ну, кто еще смелый? — спросил я, обращаясь к людям. — Собак вам не жалко, ублюдки?
Егеря и псари были не робкого десятка. Тем более, за вычетом одного (он еще не пришел в себя) их оставалось восемь против одного. В руках появились ножи, а один орудовал «козьей ножкой», взводя арбалет.
— Парни! — обратился я с краткой, но убедительной речью. — Хотите подраться, вперед! Но если кто-то вытащит нож, я достану меч. Убивать не буду, но руки и ноги поотрубаю… И еще, — обернулся я к герцогине, — если тот придурок вскинет арбалет — умрет первым!
— Ренье, убери арбалет, — приказала ее светлость, поняв, что я не шучу: — И все остальные — спрячьте ножи!