— Я догадываюсь, какие чувства ты испытываешь ко мне, — сказал Хавр, наводя порядок в нашем жилище. — Но не советую давать волю рукам. Во-первых, они у тебя еще трясутся, а во-вторых, отныне тебе придется контролировать каждый свой поступок. Зелейник — великий учитель.
— Значит, если я сверну сейчас тебе шею, то до следующего Срока не доживу? — Каждое слово давалось мне так, словно вместе с ним я выплевывал сгусток крови.
— Не обязательно. Человека обносят Братской Чашей только за достаточно серьезный проступок. За измену, за содействие Изнанке, за урон, причиненный бастионам…
— Как будто о тебе сказано! — Сознание мое мало-помалу прояснялось, и лишь мелкая дрожь время от времени сотрясала конечности.
— Забудь об этом, — Хавр был совершенно спокоен. — А не можешь забыть, не болтай зря. Тебе все равно никто не поверит, кроме разве что истерички Ирлеф. А за клевету у нас тоже наказывают. Но я все же продолжу, если ты не возражаешь.
— Продолжай, гадина.
— За менее значительную провинность и наказание назначается соответствующее. Зелейник дают, но позднее, чем положено. Вот как тебе в этот раз. Или дают меньшую дозу. Поверь, это тоже не очень приятно.
— И от кого же зависит мера наказания?
— На каждой улице, в каждом доме есть свои Блюстители, к которым стекаются все сведения, все жалобы, все слухи.
— Но они могут быть малоопытны, пристрастны или просто нерадивы.
— Дитса лишают Братской Чаши только после долгого и скрупулезного расследования, когда вина его будет полностью доказана. Во всяком другом случае несправедливо обиженный вправе подать жалобу. Виновный в неправедном приговоре сам останется без зелейника. Все знают об этом и не смеют ошибаться. Заветы не допускают никаких снисхождений.
— Значит, теперь и мне предстоит во всем придерживаться Заветов. Хоть бы объяснил толком, что это такое.
— Лучше спросить у Ирлеф. Всех Заветов не упомнить. Ну а главные такие. Запоминай. «Защищай город. Противодействуй Изнанке. Не желай ничего сверх положенного. Не причиняй дитсам ни вреда, ни обиды. Трудись для общего блага там, где тебе укажут. Не способствуй, ни действием, ни бездействием, неправедным поступкам братьев твоих».
— То есть доноси?
— А как же иначе!
— Ну а лгать, убивать, красть — можно?
— Я же сказал: не причиняй дитсам ни вреда, ни обиды. На перевертней, да и на исконников, эта Заповедь, естественно, не распространяется.
— Кто такие исконники?
— Те, кто живет вне стен. Не дитсы.
— Учту на будущее. — Попытка сесть увенчалась наконец успехом, хотя ощущение было такое, словно мое тело готово вот-вот развалиться на кусочки. — Значит, теперь, по окончании Срока, я каждый раз должен получать свою дозу зелейника?