— Убедились? — крикнул Хавр, когда я, осыпаемый градом каменных снарядов, вернулся назад.
— Ничего, найдется и на вас управа! — из задних рядов донесся характерный голос щитоносца, скрывшегося от греха подальше. — Сейчас забросаем вас вязанками хвороста и сожжем!
— Для перевертня огонь то же самое, что для вас туча пыли. Разводи костер, и любой из нас без колебаний взойдет на него.
— Тогда мы пустим на вас стадо диких быков. На своем пути они способны растоптать даже камни. Посмотрим, как вы справитесь с ними.
Действительно, я давно уже обратил внимание на вздымавшуюся невдалеке тучу пыли, доносившийся с той стороны тяжелый топот копыт и злобное фырканье. Угроза была нешуточная. Окажись мы сейчас под копытами целого стада разъяренных быков — и на жизненных устремлениях всей нашей троицы можно ставить точку. Но Хавр решил блефовать до конца.
— Нам случалось побеждать чудовищ, которым хватало бы ваших быков только на один зуб. Камни, может, и рассыплются под их копытами, но утесы устоят.
— Ну ладно, — это сказал уже не трусливый щитоносец, а помятый мной троглодит, среди своих собратьев явно не обделенный авторитетом. — Разговор о цене вы первые затеяли. Вот наши условия: за жизнь троих наших товарищей вы заплатите тремя своими. То есть замените в наших рядах тех, кого уложили.
— А если нас это не устраивает? — по-моему, Хавр начал уже переигрывать.
— Тогда прощайтесь с жизнью. Даже перевертни смертны. Огнем, железом, камнями, копытами быков или чем-то еще мы прикончим вас. Даже если для этого нам придется умереть.
— Ну, что им ответить? — Хавр обвел нас взглядом.
— Надо соглашаться, — ответил я. — Сбежать, думаю, никогда не поздно.
— А если они нас обманут? — возразила Ирлеф. — Посадят на цепь или вообще прикончат сонных.
— Нет. Я этот народ хорошо знаю. Они столь же доверчивы, сколь и свирепы. Для них будет достаточно нашей клятвы. Нас же она ничем не свяжет.
— Конечно, — не преминула съязвить Ирлеф. — Таких, как ты, Хавр, никакая клятва не может связать.
Вместе они в город не вернутся, подумал я. Хавру придется или устранить ее, или самому остаться здесь. Так я подумал, а сказал следующее:
— Принимай их условия. Против всей этой своры нам действительно не устоять.
— Пусть будет по-вашему, — крикнул Хавр, обращаясь в основном к троглодиту. — А что мы получим за службу?
— Что сможете прихватить, то и ваше, — просто ответил тот, — это только в городе все в общий котел волокут. А у нас каждый из своей миски харчуется.
Впрочем, разбойники (не могу назвать этих шакалов в человеческом облике другим словом) не потребовали от нас никакой клятвы. В их понимании сама возможность безнаказанно убивать и грабить была настолько притягательна, что пренебрегать ею мог только безнадежный недоумок. Все это воинство, наподобие инфузории то разраставшееся, то делившееся, состояло из множества мелких шаек, не считавших для себя зазорным в случае опасности покинуть поле боя или даже ударить в спину своим бывшим сотоварищам. Для них не существовало ни законов, ни привязанностей, ни обязательств. На крупную добычу они бросались всем скопом, а почуяв опасность, горохом рассыпались во все стороны. В настоящий момент, похоже, они тоже двигались к Переправе, что было нам на руку — смешавшись с разношерстной толпой, мы могли избегнуть многих неприятностей.