— Нет. Не приглашу. — Лорен сложила руки на груди и преградила ей путь.
— Лорен, — строго, по-родительски произнесла Энджи, и Лорен отступила в сторону, пропуская ее.
Энджи прошла в квартиру, Лорен побрела за ней, глядя на свое жилище глазами Энджи. Пожелтевшие от сигаретного дыма стены с облетевшей штукатуркой; немытые окна с неприглядным видом на соседнее здание. Вокруг такая грязь и убожество, что даже страшно предлагать гостье присесть.
— Хочешь колу? — неуверенно проговорила Лорен, переминаясь с ноги на ногу. Поймав себя на этом, она замерла.
К ее изумлению, Энджи села на диван. Причем не на краешек, чтобы не запачкать свою одежду.
— Я не хочу колу, но все равно спасибо.
— Кстати, о работе…
— Да?
— Мне надо было позвонить.
— Да, надо было. И почему же ты не позвонила?
Лорен нервно сплела пальцы.
— Неделя выдалась тяжелой.
— Садись, Лорен.
Она не решилась сесть рядом с Энджи. Она испугалась, что расплачется, если та дружески погладит ее хотя бы по плечу. Поэтому она принесла из кухни стул, поставила его напротив и села.
— Я думала, мы друзья, — сказала Энджи.
— Так и есть.
— У тебя проблемы, да?
— Да.
— Чем я могу тебе помочь?
Это стало последней каплей, и Лорен расплакалась:
— Н-ничем. П-поздно.
Энджи поднялась с дивана, подошла к ней, обняла и заставила встать. Лорен захлебывалась от рыданий, а Энджи гладила ее по голове и приговаривала:
— Все будет хорошо, все будет хорошо…
— Нет, не будет, — сквозь слезы пролепетала Лорен. — Мама бросила меня.
— Бросила?
— Убежала с типом по имени Джейк Морроу.
— Ничего, детка, она вернется.
— Не вернется, — помотала головой Лорен. Она удивилась тому, как больно ей было сказать об этом. Ее сильно ранило бегство матери, хотя все эти годы она отлично знала, что та, по сути, не любит ее. — А миссис Мок говорит, что мне нельзя оставаться здесь. Она думает, я не могу заработать достаточно денег, чтобы оплачивать квартиру. — Она наконец-то решилась поднять взгляд на Энджи. — Но это не самое плохое.
— Неужели есть нечто похуже?
Лорен набрала в грудь побольше воздуха. Ей не хотелось говорить об этом Энджи, но выбора у нее не было.
— Я беременна.
Первой реакцией Энджи была жгучая зависть. Она пронзила ей сердце и стала медленно заполнять душу.
— Девять недель, — с несчастным видом уточнила Лорен.
Какая же она маленькая, совсем ребенок!
Энджи прогнала прочь столь низменное чувство, как зависть, решив, что позже, ночью, когда она станет ранимой и одинокой, она задастся вопросом, почему мир так несправедлив. Она на шаг отступила от Лорен и села на журнальный столик, чтобы их разделяло какое-то расстояние. Боль девочки была слишком ощутимой, а Энджи хотела, чтобы ничто не мешало ей хладнокровно оценить ситуацию. Она искренне стремилась облегчить страдания Лорен, но понимала, что объятиями тут не поможешь.