— А это мы сейчас проверим, — ответил музыкант и схватил коромысло. — Бывает у меня такая вещь, которую я на ваши законы ложу. Сейчас проверим, что лучше работает.
— Э, — сказали стражники. — Да это же богатый гость Садко. Вот бы его прищучить!
— Себе дороже, — заметили им другие стражники. — Ну их в пень, пошли, ребята, найдем себе занятий поинтересней, нежели с каким-то ливонским сумасшедшим отношения выяснять.
А про дым-то и думать уже забыли. Тупоголовые стражники, для которых два закона: они сами и еще власть денег — потащили за собой прочь самых тупоголовых стражников, тех, которые еще не совсем освоили главенство второго закона.
Ну а Мишка, перебедовав зиму, к женщине новгородской больше не вернулся. Чего ей жизнь портить? Средств к существованию он оставил предостаточно, на пару-тройку лет хватит. Ну а любовь — так лешим она, оказывается, противопоказана.
— Мишка! Леший тебя побери, чего там мнешься, как голый у бани? — спросил его Садко.
— Уж чья бы корова мычала, — пробурчал Хийси. — Не нравится мне здесь. Очень не нравится.
— А кому здесь нравится? — хором ответили трое человек и, кажется, даже Зараза — она на вопрос лешего тоже повернула голову и изобразила ртом какое-то движение.
Мишка, кряхтя, опустился на землю и проворчал:
— Просто так кружком сидеть — какая радость? Костерок, что ли запалить — и то веселее будет. Горячего вскипятить, либо просто так помедитировать. А?
Он вопросительно посмотрел на Пермю, тот в ответ пожал плечами и кивнул почему-то на Илейку. К Садку никто не обратился, и это его несколько задело.
— Сейчас, — сказал он, поднося пальцы ко рту. — Организуем посиделки.
Музыкант оглушительно (кто сказал, что стошнил?) свистнул, а потом удивленно посмотрел на людей. Откуда-то прилетел ответный свист, какой-то переливчатый, но недолгий.
— Вот и пропала вся конспирация, — протянул Садко. — Сам накликал. Эх, Мишка, Мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня? Что печки разжигать, что под руку говорить.
— А я — что? — растерялся Хийси. — Я — ничего.
— Что он высвистел-то? — спросил Пермя, пытаясь подавить в себе рвущийся наружу смех. — Сам же говорил: они так разговаривают.
— Ну, они этому делу с младых ногтей, — обескураженно вздохнул Садко. — Я научиться не смог. Так, кое-что коротенькое запомнил. Если перевести, то он переспросил меня: чего надо?
— Кто — он? — тоже нисколько не переживая, поинтересовался Илейко.
— Кто-кто? — разобиделся музыкант. — Дед Пихто. Эйно Пирхонен, конечно же. Как говорят на Британских островах: «Just only whistle»[111]