– …Рю-юки вверьхь! – шипяще, по-змеиному выдохнул немец. Еле видным движением он взмахнул дулом автомата вверх. Товарищи медленно подняли руки. За долю секунды Николай увидел множество деталей: капли пота на напряженной шее Вани, свои неохотно, медленно поднимающиеся руки, сверкающий, как молния, нож, несущийся к шее фрица!..
– А-арх! – Немец невероятно быстрым движением начал вращать всем корпусом, в попытке извернуться, одновременно нажав на спусковой крючок, но нож уже плотно вонзился ему в шею. По самую рукоять. Все это Николай сфотографировал взглядом за долю секунды, потом было уже не до того. Плечо обожгло касанием пули, кувырок, приятная тяжесть автомата в руках… перекат в противоположную сторону… все действия происходят сами по себе, без участия разума или сознания…
…Они с Иваном практически одновременно оказались сидящими на корточках, с автоматами в руках, целясь в разные стороны… и одновременно, хотя и не сразу увидели до боли знакомое лицо с раскосыми глазами и непременной улыбкой…
– …Так, молокососы, – отрядный снайпер, сержант Миша Оол, одним прыжком оказался рядом. – Пошумели, наследили?! Быстро трупы обыскать! В темпе, в темпе! На вас идет охота, раздолбаи!..
…Они быстро переворачивали свежие трупы, рылись в пропитанной кровью одежде. Коля с удивлением почувствовал, что ему совсем не противно, и тут же согнулся в рвотной судороге. Оол резко хлопнул его по спине ладонью.
– …Так, на нежности времени нет, за вами такие волки идут! – Миша прищурился. – Оба двое, сюда! Значит, так, если я не дойду, передадите командиру – объект в точке три! Запомнили?! Повторить!
– Объект в точке три! – послушно хором повторили оба. Удальцов не выдержал. – Оол, ты как здесь?!..
– …Времени нет рассусоливать! – сердито оборвал тот. – Этих двух посмотрели?
Воины повернулись к лежащим ничком убитым, которых совсем недавно, всего минут десять назад лишили жизни фашисты. Перевернули. Молча, не сговариваясь, сняли головные уборы. Встали и выпрямились в секундном молчании. Перед ними на земле лежали старик с седой бородой до груди и юнец лет четырнадцати в крестьянской одежде. Мальчишка в пальцах, в последнем усилии своей жизни, зажал старый охотничий нож с потемневшим лезвием, его зубы были ощерены, как будто он улыбался, старик смотрел скорбно.
Не сговариваясь, закрыли им глаза, накрыли лица и положили под кустик. Оол выпрямился.
– …Ну что, братки, а теперь на базу! – Миша не договорил. Неожиданно его плечо дернулось, только затем раздался отрывистый хлопок выстрела, потом еще и еще, но все трое уже были на земле.