— По-моему, у тебя неприятности, — сказала Таня.
— С чего ты взяла?
— Мне так кажется. Извини, конечно, но или они уже есть, или будут.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты когда домой собираешься?
Звягин снова обнял ее:
— Съезжу в одно местечко, потом и домой. К вечеру буду.
Она помолчала с отсутствующим видом, потом сказала:
— Прошу тебя, вечером особенно будь осторожен. Что-то мне кажется, чувствуется что-то нехорошее. Хорошо, Саша?
— Прекрати. Все в порядке. Нужно ехать. Жди меня к ужину.
На улице он еще раз поцеловал жену и вместе со своим телохранителем исчез в черном, по рангу положенном президент у «мерседесе». Таня поехала было домой, но вдруг решила навестить Маратика — друга детства, как говорится. Никакой определенной цели у нее не было, но остаток дня оказывался совершенно свободным, все дела, которые она должна была сегодня сделать, уже закончились, и Таня решила воспользоваться свободным временем в своих интересах.
Маратик жил, как и прежде, на Васильевском острове, в коммуналке, раньше шумной и тесной, а теперь превратившейся почти в отдельную квартиру. Кто-то уехал, кто-то умер. Освободившиеся комнаты скупались одним из разбогатевших соседей, который и к нему давно подъезжал с вариантами обмена или покупки его комнаты, желая наконец целиком завладеть апартаментами. Маратик вел с ним оборонительную войну, но не сдавался. Никуда переезжать он не хотел. Вызвано это было не принципиальными соображениями, а исключительно тем, что Маратик в последние годы пил — страшно, непрерывно и много. Ему просто некогда было заниматься формальностями. Сосед-бизнесмен, на его счастье, оказался человеком порядочным и не прибегал к силовому давлению. Силой ли, хитростью ли, мог бы он уже отправить неприступного алкаша либо в какую-нибудь захолустную комнатуху, либо на улицу, либо же вовсе на тот свет.
Таня не стала предварительно звонить, поехала наудачу. Ей повезло — Маратик был дома. Впрочем, он в основном и сидел дома, вернее, лежал. Выходил на улицу только к ближайшему ларьку или в булочную. На что Маратик жил, пил и ел, он и сам не смог бы уверенно ответить, но на выпивку деньги находились всегда. Таня не была у него несколько лет. Звонила иногда, поздравляла с Новым годом, с днем рождения. Он начинал кричать в трубку пьяным голосом, как ее любит, звал немедленно приехать и «что-нибудь прихватить», но она ни разу не выбралась…
Дверь отворилась. Таня едва не вздрогнула, увидев Маратика и едва узнав в заросшем седой щетиной, худом, как указка, старике своего давнишнего верного друга. Учителя, Врача, Пророка… Маратик стоял, облокотившись о косяк, и слегка покачивался. Он сначала не узнал гостью, потом, когда глаза его сфокусировались, он, оттолкнувшись от косяка, приложил обе руки к груди и прошептал: