Советские планы по разрушению западной системы всегда учитывались, но ветераны Управления особых операций относились слишком легкомысленно к угрозам подобного типа. Эта нерегулярная армия с Бейкер-стрит привыкла решать проблемы в стиле их покровителя Шерлока Холмса, чье выдуманное место жительства находилось на той же улице, что и их штаб в военное время.
Они хорошо помнили, что нацистская Германия оккупировала другие страны, умело проведя в жизнь планы, в соответствии с которыми гестапо должно было в ключевых местах расположить гарнизоны для постоянного устрашения населения. Некоторые из жителей становились бесплатной рабочей силой для промышленности и сельского хозяйства Германии и, лишенные гражданских прав, находились в состоянии полной униженности — с ними обращались, как с недочеловеками, рабами на службе у высшей расы.
Память о недавних событиях оказалась невероятно короткой. В возрожденной западногерманской республике канцлеру Аденауэру и прочим видным деятелям уже простили тот факт, что в свое время они использовали рабский труд пленных в своих домах и садах. В целом западные союзники не особо переживали из-за этих жертв нацизма, так как в большинстве своем пострадавшие принадлежали к рабочему классу. В основном в движении Сопротивления участвовали рабочие и интеллектуалы с левыми взглядами. Очень показательно, что Лионский палач, уничтожая деятелей французского движения Сопротивления, имел поддержку в среде «сливок» лионского общества, возглавляемого графом де Бернонвилем.
Среди «мошенников», работавших вплотную с коммунистическими антинацистскими группами на территории оккупированных европейских стран, ходили устойчивые слухи о том, что в ближайшем окружении Гитлера существует советский осведомитель. Сначала наиболее вероятной кандидатурой называли Мартина Бормана, и гончие уже намеревались броситься по этому следу. Но теперь считается, что Борман, хотя и являлся идеологом сталинского масштаба, оказался верен нацистским и расистским идеям. Он сохранил деньги, собранные для поддержки нацистского учения, между тем как мог пустить их на собственные нужды. Он предпочел бы затаиться в любой другой стране, но только не в СССР. И все же доказано, что советским спецслужбам было много известно о личных делах Бормана и его планах побега.
Борман скрупулезно записывал все бытовые подробности ежедневных событий. Но кто знает, насколько подробно он докладывал обо всем фюреру. Этот нелепый человечек с пронзительным скрежещущим голосом вводил в транс огромные толпы людей. Но слова, произносимые Гитлером за ужином в последние два с половиной года войны, отличались от его публичных речей. И эти слова слышали только двое — он сам и Борман. Что Борман извлекал и создавал из полуночных диалогов, не представлял даже Гитлер, находившийся тогда в состоянии истерии, подконтрольной только его секретарю.