На следующий день Настя на работу не пошла. Позвонила Сергею Сергеевичу, сказала, что приболела. Наташка позвонила ей сама, выразила желание вечером явиться ухаживать за больной подругой, но Настя решительно отказалась.
— Нет, зачем? Я завтра уже буду в полном порядке. Ты лучше с Верочкой созвонись, чтобы она меня на сегодня подменила, хорошо?
А потом Настя пожалела, что осталась дома. Она металась в поисках какого-то выхода, но его просто не было. Оставалось только самоубийство, но где гарантия, что эти подонки просто по злобе ничего не сделают с Никитой — чтоб другим неповадно было. Она читала о таких случаях…
Через два дня в парке к ней вновь подошел Георгий Петрович.
— Ну что? — спросил он вместо приветствия.
Настя молчала. Что она могла сказать этому человеку?
— Что молчишь-то?
— А что я могу вам сказать? Вы должны понимать, что таких денег у меня просто быть не может.
— Ну и что прикажешь делать? Может, если пацана твоего взять, ты лучше думать начнешь, а?
— Только не трогайте ребенка! — почти закричала Настя. — При чем здесь ребенок?!
— Не ори, дура! — грубо оборвал ее страшный собеседник. — Ну-ка, давай в сторону отойдем.
Настя послушно пошла за ним к беседке, занесенной пушистым снегом. Зайдя внутрь, Георгий Петрович взял ее за плечо сильной рукой и тихо сказал, глядя прямо в глаза:
— Слушай, девочка. У тебя есть один шанс спасти себя и своего пацана. Единственный шанс, учти, и дают его тебе только потому, что жаль тебя, дурочку.
— Какой шанс? — вскинула голову Настя.
— Эти деньги можно отработать.
Настя невесело усмехнулась:
— И что же я могу делать, за что такие деньги платят?
— Можешь, можешь. Иначе тебе бы этот вариант не предлагали. Ты, девочка, можешь стрелять.
Настя все еще не понимала, о чем идет речь.
— Ну и что? Кому это нужно?
— Значит, нужно.
Тут до Насти наконец дошло, в чем дело. Чтобы не упасть, она вцепилась в рукав Георгия Петровича. Он, схватив Настю за плечи, грубо встряхнул ее и вновь поставил на ноги.
— Ты мне тут обмороков не устраивай. Тоже мне, барышня. В общем, так. Либо ты делаешь то, что я скажу, либо прощайся со своим пацаном, поняла?
— Но я же не могу убить человека, вот просто так взять и убить…
— А своего сына ты убить можешь? Ну, выбирай — или он, или та гнида, которая твоего Игорька под долги подставила.
— Как это?
— Атак это, — передразнил ее Георгий Петрович. — Человек, от которого нужно избавиться, — редкостная гадина и аферист. Это он твоего Игоря вокруг пальца, как лоха последнего, обвел. А ты теперь расхлебывай, что он тут заварил. Так что, красавица, если тебе его жалко больше, чем себя или своего пацана, то так и скажи, и разговор окончен.