Курт счел некорректным слушать их препирательства и вышел в коридор. Вообще, со временем он проникся симпатией к этой парочке, хотя их невозможно было воспринимать без толики иронии. Каждый из супругов по отдельности являлся толковым, здравомыслящим собеседником (к научным изысканиям Алана Курт испытывал искреннее уважение, граничащее с пиететом), но вместе они порой вели себя словно малые дети. Они неистово ссорились, по нескольку дней не разговаривали, ходили злые, надутые и нарочито садились в кафе за разные столики, потом внезапно мирились — о подробностях процесса примирения оставалось только догадываться. Курт даже завидовал непосредственности и бурности их отношений.
Вскоре Дорис, уже твердо держась на ногах, вышла из лаборатории, нежно поблагодарила Курта, подержав его пальцы в своих теплых ладонях, и отправилась восвояси. Вслед за ней появился Алан. Взглянув на его угрюмую физиономию, Курт не в первый раз задался вопросом (сейчас несвоевременным): может ли хоть что-то рассмешить этого человека так, чтобы он захохотал во все горло? Алан подошел поближе:
— Спасибо, я вам очень благодарен.
— Ну что вы. Плохо, что это произошло именно на лестнице. Я ведь очутился рядом совершенно случайно.
— Да, черт… Лестница — опасное место…
Интересно, подумал Курт, что сказал бы вечно терзаемый ревностью шеф, узнай он о расстегнутом лифчике? Алан немного помялся:
— Понимаете, она ждет ребенка. Иногда ей бывает нехорошо. Особенно по утрам.
— А-а… Честно говоря, я так и понял. Вполне естественная причина для обморока.
Разговор протекал несколько вымученно. Но, похоже, Алан считал необходимым объяснить причину недомогания жены, коль скоро Курт стал свидетелем этого недомогания. Оба выдержали еще одну томительную паузу. Продолжение беседы оказалось неожиданным.
— А у вас, Курт, есть дети?
Мысль о детях Курта не просто пугала, а приводила в состояние животного ужаса. Именно по этой причине он пять лет назад расстался с женой, у которой были слишком сильны инстинкты наседки. Их понятия о нормальной семейной жизни не совпадали. Но излагать свои соображения на сей счет будущему счастливому отцу, не стоило.
— Пока нет.
— Да… Очень страшно, знаете ли. Не приведи бог, если что-то случится… Мне сорок шесть лет, и для меня это первый ребенок. Не в том смысле, что я собираюсь и дальше плодиться и размножаться, а в том, что никогда раньше…
— Я понял. А мне тридцать четыре, я еще не тороплюсь обзаводиться потомством. Поводов для волнения нет, Алан. Все будет нормально, уверяю вас.
— Спасибо, спасибо…