"Бред какой-то! — Дрона тяжело вздохнул. — Похоже, что жена и сын видят во мне чуть ли не врага! Да что же такое творится в этом… богоспасаемом городе?!"
Крипи еще раз оглянулась на своего мужа и скрылась в сыновних покоях.
* * *
— …Он по-прежнему боится. И не хочет тебя видеть. — Крипи упрямо смотрела в сторону, отводя взгляд. — Но я постаралась уговорить его. Иди. Только… Ладно, иди.
Дрона молча прошел мимо посторонившейся жены, шагнул в маленький коридор…
У входа обнаружился Крипа, любимый деверь и соответственно дядя беглеца-Ашватхамана.
— А ты что здесь делаешь?! — устав сдерживаться, озлился Дрона.
— Караулю! — с вызовом глянул на шурина Крипа. — Дядя я ему, в конце концов, или нет?
— Кого караулишь-то? — примирительно бросил Брахман-из-Ларца, быстро успокаиваясь. — Или от кого?
— Да так… вообще.
— Слушай, мне с мальчишкой поговорить надо. Шел бы ты, а?
— Лучше я тут побуду. Мало ли что… — Похоже, Крипа и не собирался уходить.
— Да вы что, сговорились все?! Не съем же я его! Крипа замялся, но все-таки вышел — с явной неохотой, на пороге оглянувшись через плечо. Точь-в-точь как его сестра.
Дрона не сразу заметил сына. Ашватхаман забился в дальний угол своей комнаты, сжавшись в комок за краем шторы, и оттуда испуганно блестели агатовые глаза мальчишки.
— Ну что ты, сынок? — Брахман-из-Ларца присел перед сыном на корточки, не спеша приближаться, словно выманивал пугливого зверька. — Чего ты боишься? Скажи мне! Я ведь твой отец, я люблю тебя… Неужели ты боишься. меня?!
Ашватхаман молча кивнул.
— Но ведь раньше ты меня не боялся! Что-то случилось? Скажи! Может, я сделал что-то не так, напугал тебя? Поверь, сынок, я никогда не желал тебе зла и сейчас не желаю! Слово брахмана! Ты же знаешь, я не оскверняю моих уст ложью!
Глаза мальчишки наполнились слезами.
— Не надо! Не трогай меня! — чуть слышно прошептал он. — Уйди!
— Я и не собираюсь тебя трогать, — как можно мягче и убедительнее произнес Дрона. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Никогда. Если ты так хочешь, я уйду. Только ответь мне сначала: почему ты меня боишься? Почему?!
— Там… на поляне… — с усилием выдавил мальчик и, не удержавшись, всхлипнул. — Он, этот горец… твой ученик… Он отрезал себе палец по твоему приказу! Я видел! Я все видел!
Ашватхамана наконец прорвало, и слова вместе со слезами полились из него, как вода из дырявого кувшина.
— Потому что он стрелял лучше Арджуны! А Арджуна хочет быть лучше всех! И тогда ты приказал… ты велел — и горец отрезал себе палец! А если бы это был я?! Если бы я стрелял лучше Арджуны?! Папа, ты приказал бы отрезать палец мне?! Или руку? А если… если бы я отказался — ты отрезал бы мне сам?! Да?! — Жеребенок уже бился в истерике.