— Смотри мне в глаза.
Князь поднял голову. Волхв двумя ладонями обхватил его лицо, крепко обхватил, до ломоты и треска в висках, и не отрывал от него взгляд. Долго и упорно, тяжело, совершенно не мигая, смотрел. И чувствовал Дражко, как перетекает в него мысль волхва, как наливается силой тело, как совершенно забывается ранение и ощущение беспомощности. Он становился прежним князем-воином, грозным для врагов и любимым дружиной. Да, какое там! Он никогда раньше не чувствовал в себе таких сил, никогда раньше не был способен на такие подвиги. Сила! Сила! Откуда-то взялась в теле неведомая сила!
— Запомни меня, Дражко, — сказал Горислав не своим голосом, и словно бы эхо вокруг головы князя загуляло, дрожью заколебало неустойчивый воздух. — Запомни хорошенько, что скажу я тебе… Слушаешь ли?
— Слушаю, Горислав, — ответил тихо Дражко, подавленный этим голосом и будучи не совсем уверенным, что это именно Горислав говорит, а не кто-то иной вещает через волхва свою волю.
Весь мир вместе со светлицей, с матерью и Сфиркой, вместе со всем Дворцом куда-то отодвинулся, расплылся, и воевода почувствовал себя цыпленком в скорлупе яйца, в котором гуляет эхо мощного, вибрирующего, низкого голоса.
— Все твои предки, начиная с Гатала Великого[33], были воинами. И ты воин. Ты пойдешь в бой, ты поведешь за собой дружину, но знай, что не только твое тело помогает тебе одолеть врага, но и тело отца твоего и деда, и их отцов и дедов, и всех других, кто одной с тобой крови. Я дарую тебе связь с ними. Трудно будет, зови их — они придут и помогут. Каждое утро, проснувшись, зови… До тех пор пока совсем не поправишься. Понял ты меня, Дражко?
— Понял, Горислав.
— Пусть поможет тебе Свентовит… Пусть будет с тобой Доля[34]…
И так же ровно, как входил в комнату, волхв, повернувшись, шагнул, как поплыл по полу, к Сфирке, остановился рядом и после короткого раздумья взял из рук разведчика меч князя. Он долго рассматривал оружие неподвижным взглядом, словно рукой улавливал голос стали, как вчера выслушивал состояние воеводы, приложив ладонь к его лбу. Потом медленно вытащил оружие из ножен и, после короткого раздумья, вернулся к Дражко, протянув меч матери.
— Пусть материнская рука срежет у сына прядь волос. Княгиня послушно сделала это, хотя женской руке удержать тяжелое оружие было трудно.
— Заверни в его рушник, — приказал Горислав. Она и это выполнила.
— Другие ножны найдешь, княже? — это был уже обычный голос Горислава, привычный. От этого голоса, пришедшего на смену небывалому, стало легче.
— Найду, Горислав.