— Почему? — боясь услышать о Чоне что-то недоброе, спросила Стася.
— Он какой-то странный, — сказала Мария, прикидывая, как бы получше это Стасе разъяснить. — Недоступный. Худшая разновидность мужчин. Я его хотела охмурить, честно тебе скажу. Я ведь не урод. — Мария провела ладонью по своему упругому телу, которое уже пятый год рисовало все училище. — Ноль эмоций. Не пойму я Чона. Вроде не голубой, а никого у него нет.
— Ты уверена? — почему-то обрадовалась тогда Стася.
— Тебе-то что? — фыркнула Мария. — Ты у нас гений, а гении пола не имеют. Мужчину же прежде всего привлекает в женщине сознание своего пола.
— А человек он какой?
— Ты, а не я вчера с ним целый вечер просидела, тебе должно быть видней, — поддела ее Мария.
— Но все же?
— Тоже не пойму. С одной стороны, не столько художник, сколько торговец, продает картины своих знакомых гениев. С другой стороны, у него в прихожей стоит гипсовый сапожок, там всегда лежат деньги, заходи и бери. Все и берут, кому сколько совесть позволит, а отдают редко, но он и не помнит, кто у него брал, сколько брал… Из этого сапожка, как я успела заметить, кормится куча непризнанных гениев… Сапожок пополняет то он сам, Чон, то Пашка Переверзев, тот продает свои и Чоновы нетленки на Измайловке. Картины у Чона славные, между прочим.
— Да, я видела, — сдержанно сказала Стася.
— Ну, ты у нас гений, тебе-то они вряд ли пришлись по вкусу. А для среднего ума очень даже ничего.
— Неужели он правда ни в кого не влюблен? — вернулась к интересующей ее теме Стася.
— Абсолютно. Чона обхаживали такие девахи… Несколько приличных телок было.
— Что такое «телки»?
— Темнота, — вздохнула Мария. — Телки — это дочки богатеньких родителей… Но он не клюнул на ихние денежки и хоромы. Сдержан со всеми, вежлив до умопомрачения, болтает мало.
— Да, странно, — думая о своем, проронила Стася.
— И не пойму, почему народ вокруг него собирается, — продолжала Мария. — Вот Пашка Переверзев весь на виду, а этот какой-то непонятный.
Сентябрь, октябрь пролетели на одном дыхании.
Будущее казалось Стасе каким-то волшебным золотым плетением ветвей на фоне лазури, но тут перед ней, как неведомая угроза, легли карты Марианны. Черная женщина в жизни Чона! Могло ли это быть, ведь он так искренен, так прост с нею, так терпелив, как с ребенком! Может, Марианна ошиблась, может, карты лгут?..
Стася дорожила каждым свиданием с Чоном, как какой-нибудь редкой драгоценностью, но сейчас она почувствовала, что прежде всего ей необходим совет умного и любящего ее существа.
Она поехала на Ленинградский вокзал, чтобы взять билет на поезд.