Всё, с этой минуты никакого виски! Апатичное нежелание умирать сменяется острым, отчаянным желанием жить. Я словно очнулась от долгого тяжёлого сна. Мне страшно заглядывать вперёд, но это приятный, щекочущий страх рискованного аттракциона.
Делаю то, чего не делала уже много дней: очень внимательно изучаю своё отражение в зеркале. Да, Паркер… Ещё чуть-чуть, и никакая косметика не спасла бы твою репутацию красивой женщины. Но, к счастью, пока ничего непоправимого не произошло. Крашусь тщательней обычного. Тщательней обычного укладываю волосы. Странно, но сегодня и мысли нет о том, чтобы выглядеть невзрачно, как в предыдущие предрассветные вылазки. Выбираю одежду. Решительный и однозначный чёрный цвет как нельзя лучше соответствует моему настроению. Шёлковая блузка с открытыми руками, брючный костюм, матовые остроносые туфли.
Наконец, я остаюсь довольна тем, что вижу в зеркале. На часах без десяти два — самое глухое время. Можно идти! Привычно удостоверившись, что за домом никто не следит, ныряю в ночь. Она прекрасна — безоблачная, очень тёплая, наполненная густым цветочным запахом. Всё будет в порядке, Паркер. Всё получится так, как задумано.
Притворщика я застаю на корме «Надежды». У него забавный оторопелый вид. Совсем не ожидал, что я приду?
— Не стой столбом, будто увидел привидение. — говорю я. — Я не ужинала, у тебя есть еда?
Джарод молча открывает дверь и отодвигается, словно боится случайно ко мне прикоснуться. И почему это совсем меня не удивляет?
Делает приглашающий жест:
— Располагайся. Сейчас принесу чего-нибудь поесть.
— Неужели сегодня ты не приготовил наручники? — интересуюсь я.
Он не давал мне повода язвить, но нужно же как-то скрыть растерянность! Впервые за долгие годы я пришла к нему, как к другу, а не врагу, и пока не понимаю, как себя держать.
— Наручники? А надо? Ты что-то замышляешь? — усмехается он. И сам себе отвечает: — Я так не думаю.
— Откуда такая уверенность, Джарод?
— Далеко ли мы уплывём, мисс Паркер, если я буду в тебе сомневаться? Считай, что ты получила кредит доверия.
«Мисс Паркер»! Оказывается, всё это время я ждала, когда он назовёт меня по имени.
Джарод уходит и возвращается с тарелкой бутербродов и двумя полными бокалами.
— Это виноградный сок, — кивает он на содержимое бокалов. — На борту «Надежды» действует сухой закон.
Он считает меня законченной алкоголичкой? Чёрт, как же стыдно!
Протягивает бокал и пододвигает тарелку.
— Итак, ты здесь, потому что здравый смысл, наконец, возобладал, и ты решилась оставить Центр?
— Да.
— Неужели я превзошёл самого себя в красноречии и смог тебя убедить?