В Старосольске он первым делом отправился повидать Андрея Петровича, хотелось о многом поговорить, посоветоваться, но узнал, что его перевели куда-то далеко. И в тот же день, встретив на постоялом дворе односельчанина, возвращавшегося в Высокое через сутки, Вербов сдал ему свой чемоданчик, а сам, пообедав в трактире, пустился пешком в дорогу. Что такое тридцативерстный переход для молодого человека?
Погода стояла прекрасная, было совершенно сухо. Желтеющие деревья, убранные поля, ясные дали. После двух лет отсутствия Вербов с радостью оглядывался по сторонам. Скудные и плоские родные пейзажи казались ему замечательными. Перегнал нескольких пешеходов и телег, с удовольствием прислушиваясь к местному говору.
Свечерело. На смену закатившемуся солнцу выплыла луна, идти было приятно. До Высокого оставалось верст десять. Вербов шел и думал о судьбе этих мест. Бывали здесь когда-то татарские баскаки, шведские латники, польская шляхта. И всех побили и выгнали. Мучило народ крепостное право, строили его же многострадальными руками военные поселения. И это прошло. Нет, что ни говори, но хоть медленно, а идет Россия вперед к чему-то хорошему. И в такт шагу он повторял слова любимого поэта:
Вынесет все, и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе…
Потом подумал, что часа через два увидит деда. Поди, лег уже… Ничего, подымется, обрадуется. Начал насвистывать его солдатские песни и марши.
А поблескивавшая в лунном свете дорога так и убегала назад под молодыми ногами… Наконец в голос запел дедовский любимый старый Преображенский марш:
Свету целому известно,
Как платили мы долги.
И теперь получат честно
За Москву платеж враги…
И вдруг оборвал на полуслове. Ему показалось, что впереди, на обочине дороги, кто-то приподнялся с земли. Яков Александрович шагнул еще и увидел человека. Ярко освещенный луной, спустив ноги в придорожную канаву, сидел старик с длинной седой бородой. Палка и котомка лежали около. Он, не отрываясь, смотрел навстречу подходившему. Выражение лица Яков Александрович не мог рассмотреть, но общий вид был изможденный. Одежда простая, крестьянская. Странник.
— Эй, дедушка, или неможется? — спросил Вербов, поравнявшись.
Старик молчал и смотрел все так же неотрывно и пристально.
— Куда идешь-то? Вставай, доведу, — предложил учитель. — Не годится тут сидеть, ночью мороз прихватит…
Опять молчание. Яков Александрович шагнул еще ближе и продолжал:
— Мне-то далековато, а тебя вон до той деревни провожу.
— А сам в Высокое? — выговорил наконец странник слабым, хрипловатым голосом.