- Нашел самое время чинами и орденами биться! – вдруг резким и непререкаемым тоном начальника, отчитывающего своего подчиненного, прямо-таки рявкнул Лев Константинович.
Аркадий посмотрел на него, переменился в складках лица и улыбнулся – уже примирительно:
- Ладно, Лев, не ярись тоже, - шмыгнув носом, сказал он и бросил дотлевший окурок. – Мне ведь поболе надо знать, чтобы всюду увернуться. Кремль не Хитровка, и большевички – не шакалы, а крепкие волчары, нюх у них посильнее, чем у иных хитровских… Пошли. Карета подана.
И он сразу – похоже только, чтобы больше пока не смотреть в глаза полковника, - двинулся прямо на солдата с лампой. Тот развернулся и пошел в проход между сараями.
Проход был узким – пришлось идти гуськом. Кит шел замыкающим – и ему приходило в голову удрать: очень ему не понравился этот Аркадий. И только сейчас до него вдруг дошло, что он и есть тот «верный человек в самом сердце у большевиков», которым в «Петровне» хвалился полковник…
Но куда удерешь? Где он, спасительный граммофон времени?
- Так что князь-то? – спросил на ходу полковник.
- Успел его перехватить, - донесся из авангарда голос Аркадия. – Сидит у меня в безопасном месте, чаи гоняет. Туда и едем сейчас.
- Он ранен вроде, - побеспокоился Лев Константинович.
- Пустяк, - откликнулся Аркадий. – Царапина. Водкой залили – и довольно. Пусть привыкает. Самая кровища – впереди ещё.
Кит вспомнил пророчество Жоржа о том, что суждено погибнуть ему на Гражданской войне. Скоро, очень скоро… Кита пробрало холодом до самых позвонков.
Встречное течение стен, тускло озаряемых лампой, кончилось. Отовсюду, со всех сторон, кроме тыла, пахнуло тёмным простором. Кит силился разглядеть хоть какую-нибудь Москву, но никакой Москвы в этой давней ночи как будто не было в помине! Был пустырь, на котором под ноги попадалась какая-то твердая мелочь, а иногда и не мелочь… Пару раз Кит споткнулся.
- Да вот, что это за неизвестный предмет! – весело воскликнул полковник.
Кит увидел, как впереди из тьмы выпростался старинный автомобиль – не та золоченая игрушка, на которой когда приехал за ним в школу князь, а длинная черная драндулета, гроб на колесах.
- Почему неизвестный? – выразил недоумение Аркадий.
- Да ведь мы тут садиться хотели! – сдержанно посмеиваясь, ответил полковник. – Выходит, едва не на голову тебе… Да, чутьё у тебя, Аркадий Петрович!
- Не жалуюсь, - буркнул тот. – Поведу я. Пусть твоя Зеница-Ока пока на заднем сиденье побарствует, а ты со мной садись.
Забрались в машину, внутри пахшую старым вокзалом, мазутом, углем и гарью еще сильнее, чем наружи.