И Оразгюль рукавом закрыла лицо, притворно всхлипывая. На Боссан-эдже, впрочем, это нисколько не подействовало. Тут заговорил, не желая оставаться безучастным, Атак.
— Я тоже думаю, — он погладил редкую тёмную бороду, — не следует ей пока что быть среди посторонних…
— Конечно! Конечно! — поддержала мужа Оразгюль. — Всякое может случиться.
— И верно говорит жена: пусть невестка дома побольше работает.
Горько было слушать такие речи Боссан. Будто ей в сердце иглой кололи… Боссан-эдже, однако, сдержалась и даже виду не показала. Только, прибирая посуду, предложила Атаку:
— Ты бы, милый, об этом лучше переговорил с отцом.
— Отец не из тех, чтобы в этом разобраться. Эх!.. — Атак махнул рукой и потупился.
Оразгюль поднялась с места, сделав знак мужу. Потом обратилась к свекрови:
— Мама, вы не думайте, что я хочу ей худого. А с домашними делами и сама управлюсь. Но — не давайте вы ей на шею садиться! Вам же будет хуже, плакать станете… Это вам не Оразгюль.
Они удалились. Боссан-эдже немного посидела, потом в сердцах отшвырнула от себя подушку.
— Чтоб тебе высохнуть! Навязалась ты на голову Атака… Сколько злобы в твоём сердце! Ну, да что тут поделаешь…
Она вышла из кибитки. Из дверей кирпичного дома доносился голос Оразгюль:
— Не говори! Твои родители за собаку меня считают… Выгораживают младшую гелин, а нет, чтобы мне помочь…
В ответ забормотал что-то Атак. И ему плачущим, визгливым голосом вторила жена. Атак повысил голос:
— Перестань же наконец! А эта гордячка будет, как миленькая, выносить золу из твоего очага. Иначе нашему Чопану придётся отказаться от старшего брата. Пусть только возвратится живым с войны… Ну-ка, довольно тебе хныкать!
«Что же я делаю! — одёрнула себя Боссан-эдже. — Подслушиваю…» И она отправилась к Огульдженнет.
— Не принимай ты к сердцу, невестушка, неумные речи этой скандалистки, — мягко обратилась она к младшей гелин. Та сидела, опустив голову. Впрочем, сразу попыталась улыбнуться, не огорчать свекровь:
— Мама, я не стану обижаться. Разве сейчас такое время… Просто я хотела, чтоб деверь помог мне. А тут невестка вмешалась.
Боссан-эдже решила оставить этот разговор и заговорила о другом.
— Тоя не сыграли по обычаю, в гостях сватьи не побывали! — со слезами в голосе высказала она то, что не давало ей покоя. — Ох, война распроклятая! Чопан, сыночек! Да когда же ты вернёшься? Вай, судьба твоя горемычная!
— Мама, успокойтесь, — Огульдженнет погладила свекровь по плечу. — Ещё устроим той, поверьте. Вот только вернётся Чопан-джан… Обязательно…
Дальше она говорить не могла — комок подступил к горлу. Огульдженнет выпрямилась, отвернулась. И словно вся тоска по мужу, всё наболевшее — вдруг обратилось в слёзы. Они хлынули неудержимым потоком…