Закат Империи. От порядка к хаосу (Экштут) - страница 52

. Прозаик Михаил Нилович Альбов без обиняков сказал 24 августа 1899 года переводчику и педагогу Фёдору Фёдоровичу Фидлеру о Льве Толстом: «Ненавижу его как человека, потому что он -лицемер и фарисей!»^>127 Владимир Галактионович Королен­ко, в 80-х годах навестивший Толстого в Москве, 20 июля 1910 года поведал Фидлеру о состоявшемся между ними разговоре. Толстой чрезвычайно ценил Короленко как пи­сателя, хотел с ним познакомиться и сказал одной знакомой даме, что, «если Короленко к нему придёт, on разрешит его сомнения*. У Владимира Галактионовича уже тогда не было сомнений, которые Лев Николаевич мог бы разрешить, и он решил уклониться от встречи. Встреча, однако, состоялась: писатель Короленко и публицист Златовратский отправи­лись к Толстому, чтобы привлечь его к сотрудничеству в но­вом журнале. «Толстой вышел к ним, беседуя с художником Ге, и при виде гостей сказал ему, что Короленко тоже явился, чтобы получить совет, как жить по совести». Короленко чув­ствовал себя очень неловко, когда изложил Толстому дело совсем другого рода. О последующем разговоре с Толстым он сказал Фидлеру так: «Я слушал и слушал, и при этом думал: как можно быть таким гениальным и одновременно изрекать такие глупости?»^>128 Столь же нелицеприятным был отзыв другого толстовского современника: «У Пушкина самый ум был умен. А есть ум - дурак: всё переумнит и ничего не поймет. Такой ум был у Толстого»^>129. Однако такое отношение к толстовским мудрствованиям было едва ли не единичным. Вплоть до последних дней жизни Льва Николаевича его почитатели были убеждены в том, что царю необходимо посоветоваться с великим писателем земли русской о том, как надо обустроить Россию и что одна такая беседа была бы способна переломить ход истории. 4 сентября 1910 года доктор Маковицкий записал: «В разговоре о Л.Н. я сказал Дашкевичу, что удивляюсь, что Николай II не желает по­знакомиться с Л.Н. — пожалеет, когда его не будет.

Дашкевич: Желание в нем должно быть, в каждом челове­ке есть. Миллионы желают и не могут приехать, но он может. Но до этого его придворные не допустят, потому что один разговор мог бы перевернуть весь строй, и потом он пожелал бы чаще советоваться со Львом Николаевичем»^>130. Русская интеллигенция, как всегда, уповала на чудо.