– Послушай э-э... э-э... (блядь! имя опять забыл!) послушай!.. (коза!) – осторожно начал он. – Тебе ведь было хорошо сейчас? Правда?
– Конечно, милый! – с радостным энтузиазмом заверила его девица и тут же опять бодро полезла обниматься и целоваться.
– Подожди, подожди! – поморщившись, чуть отстранился Фалеев. – Подожди секундочку. Мне надо тебе кое-что объяснить.
– Что, мой милый, мой хороший? – проворковала девица, кажется, вовсе даже его и не слушая и напирая всё плотнее и плотнее. Дыхание её опять уже участилось, глазки затуманились и подёрнулись негой, грудь высоко вздымалась. Одну ножку она всё время норовила закинуть на отступающего потихоньку Фалеева.
Эк её развезло! – с досадой подумал тот, делая слабые попытки уклониться от жарких девичьих объяснений. – Ладно, чёрт с тобой! – плюнул наконец он. – Отработаем уж по полной программе! Чего не сделаешь ради идеи! На смерть люди шли, на костёр, а не то что на!..
……………………………………………..
Э, нет! Так дело не пойдёт! – после пятого или шестого раунда (слава ещё богу, что его возможности тут были безграничны, а то бы!..) спохватился наконец Фалеев. – Здесь у нас не профессиональный ринг. И не бой за звание чемпиона мира. Двенадцать раундов нам ни к чему, знаете ли. Шести вполне хватит. И вообще. Хорошего – понемножку! Что я, трахаться, что ли, сюда припёрся!? С этой козой!
Он решительно отстранил вконец уже осатаневшую, кажется, от свалившегося на неё нежданно-негаданно счастья партнёршу и жёстким, не допускающим никаких возражений тоном приказал:
– Всё! Хватит пока. Угомонись. Слушай меня внимательно.
Фалеев решил больше с девчонкой не церемониться. Во-первых, надоела она ему уже, признаться, своими приставаниями хуже горькой редьки; а во-вторых, ему неожиданно пришло в голову, что так даже лучше будет. Полезнее для дела. Нечего с ней сюсюкаться, слабину ей давать. Пусть чувствует настоящего мужика, мачо, блин! Хочу! – и всё. Знать правду. Бабы это любят. Грубость эту. Врать, может, поостережётся!
Девица действительно чуть притихла. По всей видимости, неожиданно резкий тон любовника её слегка озадачил.
Фалеев закурил и, лёжа на спине, продолжал лениво цедить слова, рассеяно глядя в потолок и стряхивая пепел прямо на пол, на шикарный пушистый "ковёр мечты" своей возлюбленной.
– Послушай, милочка!.. Не перебивай меня! – грозно прикрикнул он, почувствовав, что девица опять зашевелилась, явно пытаясь что-то сказать или сделать. Шевеленья прекратились. –
Так вот, – Фалеев полюбовался, как струйки дыма, свиваясь, словно обнимаясь друг с другом, свиваясь в каком-то чарующем, волшебном танце, торопливо ползут вверх. – Так вот, – повторил он. – Это – твой сон. Мы сейчас в твоём сне. Это тебе всё снится. Я и всё остальное. Сечёшь? – девица неуверенно кивнула. – Но зато видишь, какое всё реальное? – не стесняясь, зевнул Фалеев. – Это потому, что я здесь. При мне всегда так реально будет. Как наяву. Как будто в другом мире побывала. И, проснувшись, помнить всё будешь, и здесь тебе всегда будет, как сегодня. Даже ещё лучше!.. О-хо-хо! – снова зевнул он, нехотя прикрыв рот ладонью. – В двух мирах одновременно будешь жить: наяву – в одном, во сне – в другом. Ну что, согласна?