Но здесь нет ни одной фотографии Хенриэтте Хагерюп.
Квартира, в которой находится Хеннинг, оказывает на него какое-то воздействие. Он думал, что попадет в сточную канаву с пылью, грязью и беспорядком. На самом же деле это жилище убрано гораздо лучше, чем его собственная квартира в последние полгода, а может, и дольше.
Хеннинг знает, что у него множество предрассудков. Но ему нравятся предрассудки, ему нравится необходимость пересматривать или менять свои взгляды с течением времени, после того как он узнает что-то новое о ком-то или чем-то, способное перевернуть его первоначальное представление. Знание, которое он приобрел, изучив квартиру братьев Мархони, похоже на карамель, малоаппетитную снаружи, но потрясающую на вкус, стоит только снять с нее обертку и положить в рот.
Он улыбается Тарику, появившемуся в коридоре. Тарик надел черные джинсы и не менее черную льняную рубашку. Он идет на кухню. Хеннинг слышит, как он открывает холодильник и тут же его захлопывает, открывает шкафчик и достает стакан.
— Хочешь молока? — кричит он.
— Э-э-э, нет, спасибо.
Молоко, думает Хеннинг. Он много раз бывал в чужих домах, но ни разу ему не предлагали молока. Он слышит, как стакан со стуком опускается на кухонный стол, после чего из кухни доносится довольный стон. Тарик входит в гостиную и усаживается на деревянный стул напротив Хеннинга. Он достает пачку сигарет и предлагает Хеннингу белого друга. Тот отказывается, невнятно пробормотав, что бросил.
— Что произошло с твоим лицом?
Неожиданный вопрос застает Хеннинга врасплох. Он отвечает, не успев подумать:
— Два года назад в моей квартире был пожар. Мой сын погиб.
Хеннинг не знает, что именно привело Тарика в замешательство: жестокая правда или лишенный всяких чувств голос, которым он ее произнес. Тарик хочет что-то сказать, но останавливается. Он достает сигарету и долго возится, пытаясь прикурить, после чего бросает зажигалку на стол. Хеннинг следит за прямоугольным адским инструментом глазами, видит, как он скользит и замирает около пепельницы.
Тарик смотрит на него. Долго. Хеннинг молчит, зная, что пробудил в Тарике любопытство, но он не собирается забрасывать его вопросами. Еще не время.
— Так, значит, ты не думаешь, что мой брат виновен? — спрашивает Тарик, глубоко затягиваясь. Он морщится, словно дым пахнет вонючими носками.
— Нет.
— А почему?
Он говорит правду:
— Не знаю.
Тарик фыркает.
— И все равно думаешь, что он невиновен?
— Да.
Они смотрят друг на друга. Хеннинг не отводит глаз, не опасаясь того, что они могут многое рассказать.