Сердца людей радовались скорой уборке и учащенно бились от нетерпеливого ожидания суда над помещиком.
Еще до рассвета на большом дворе Хань Лао-лю начали собираться крестьяне, и когда рассвело, двор уже был битком набит народом. Некоторые залезли на стены, крыши флигелей и амбаров.
Женщины и дети хором распевали наскоро сложенные частушки:
Наша ненависть крепка:
Прожила она века
Лишь с тех пор пришла отрада,
Как приехала бригада,
Хань-шестой, тебя-таки
Разорвем мы на куски!
Частушки понравились. К хору женщин и детей присоединилась молодежь, а затем и старики стали подтягивать.
За воротами зазвенели гонги и тарелки, загрохотал большой барабан.
— Ведут! Ведут! — зашумела толпа и хлынула к воротам.
У ворот образовалась давка, всем хотелось протиснуться вперед.
Хань Лао-лю конвоировали четверо бойцов отделения охраны. На всем пути от школы до усадьбы были расставлены часовые отряда самообороны. На всех сторожевых башнях помещичьего двора у бойниц находились дозорные.
Бай Юй-шань с винтовкой за плечами прохаживался по шоссе, поглядывая на башни. Он наказал дозорным неустанно следить за полями и тотчас же сообщать, если они заметят что-либо подозрительное. Управляющий Ли Цин-шань и Хань Длинная Шея бежали. Они могли предупредить Ханя-седьмого. Кто знает, быть может, Хань-седьмой налетит с бандой на деревню и сделает попытку спасти своего братца.
Вчера Бай Юй-шань вернулся домой очень поздно. Последнее время он очень похудел, осунулся, чувствовал усталость и, добравшись до кана, свалился в полном изнеможении. Нечаянно он задел локтем жену. Она приподнялась:
— А… пришел… Будешь кушать?.. Лепешки в чугунке…
— Не буду… Устал… Завтра суд над Хань Лао-лю. Ты тоже иди.
— А зачем бабам ходить? — недоуменно спросила Дасаоцза.
— Чего? — промычал Бай Юй-шань, засыпая.
— Я говорю, бабам идти зачем?
— Как зачем? Разве ты не хочешь отомстить за маленького Коу-цзы?.. — вяло отозвался он и захрапел.
— Я на собрании говорить боюсь. Скажу одно слово, а другого не подыщу…
Дасаоцза разбудила мужа на рассвете. Когда Бай Юй-шань ушел, она отправилась на собрание. У стены помещичьей усадьбы Дасаоцза увидела жену Чжао Юй-линя и других женщин и присоединилась к ним.
Когда помещика привели и поставили у стола, поднялся невообразимый шум. Чжао Юй-линь, распахнув гимнастерку и багровея от натуги, кричал:
— Не шуметь! Закройте рты! Становитесь как следует! Сегодня мы рассчитаемся с помещиком и предателем Хань Фын-ци. Настало время беднякам отомстить. Подходи по одному!
От толпы отделился молодой крестьянин. В одной руке он держал пику, в другой — палку. Крестьянин вплотную подошел к помещику, посмотрел на него долгим, ненавидящим взглядом, и, когда повернулся, все узнали Чжан Цзин-сяна.