— Хань-шестой — мой смертельный враг! Несколько лет назад я работал батраком на этом дворе. В конце года Хань Лао-лю не только не заплатил мне заработанных денег, но еще отправил отбывать трудовую повинность. Когда же я сбежал оттуда, он посадил в тюрьму мою мать. Хочу отомстить теперь за нее. Соседи! Можно его бить или нет?
— Можно! Можно! — громовым раскатом прокатилось по двору. — Бей его до смерти!
Над головами поднялся целый лес палок. Толпа кинулась к столу, но ее остановил отряд самообороны, и, окружив стол, бойцы отряда выставили перед собой пики.
Едва Чжан Цзин-сян занес палку, как помещик рухнул на землю.
— Притворяется! — крикнул Чжао Юй-линь.
Толпа мигом смяла охранение. Произошла свалка. В суматохе удары сыпались на головы и спины соседей. Возчику Суню сбили шляпу. Он нагнулся, чтобы поднять ее, но в этот момент на него вновь обрушился удар. Все были настолько возбуждены, что если кому и доставалось по ошибке, никто это за обиду не считал.
— Подымите его! Мы еще поговорим с ним! — закричал Чжао Юй-линь.
Когда лысина помещика вновь показалась над головами людей, к столу бросилась женщина в залатанном голубом халате.
— Ты, негодяй, убил моего сына! Вот тебе за это!..
Она ударила Хань Лао-лю по плечу, хотела размахнуться еще раз, но силы изменили ей.
Это была вдова Чжана, живущая у северных ворот. Три года назад Ханю-шестому приглянулась молодая жена ее сына, и он стал ежедневно заглядывать к ним в лачугу. Однажды взбешенный муж погнался за помещиком с ножом. В тот же вечер этого Чжан Цин-юаня отправили отбывать трудовую повинность, а по дороге подосланные помещиком убийцы, договорившись с японцами, задушили его.
— Отдай мне сына, злодей! Отдай! — рыдала в исступлении вдова.
Ее вопль потонул в тысячеголосом реве толпы.
— Отдай нам сыновей! Отдай загубленных мужей! — надрывались женщины.
— Отдай наших отцов! Братьев наших отдай! — вторили мужчины.
— Запиши еще одно преступление, — обратился начальник бригады к Лю Шэну, стоявшему с блокнотом возле стола.
Лю Шэн занес в блокнот имя убитого и время, когда было совершено преступление.
— Огласи! — распорядился Сяо Сян.
Лю Шэн поднял руку и, когда толпа несколько притихла, громким голосом прочел обвинительное заключение.
«Хань Фын-ци, — говорилось в обвинении, — убил семнадцать человек и вместе со своим сыном опозорил, а затем продал в публичные дома сорок три женщины. В каждой семье кто-нибудь работал на него даром. У тех, кто арендовал у него землю, кроме одного Ли Чжэнь-цзяна, после осенних расчетов почти ничего не оставалось. Батракам он не платил. Всех неугодных ему людей с помощью начальника японских жандармов Морита Таро Хань Фын-ци заставлял отбывать трудовую повинность».