На странницах старых книг —
Говорилось, что были крылаты,
В небеса поднимались за миг,
На себя ловя людские взгляды.
Было, не было — не скажу,
Но сейчас наш удел земной.
Мы поддались тому миражу,
Что напрасно сулил покой.
Только перья сейчас в пыли,
Только города сейчас в руинах.
Мы летать в небесах могли,
Но войну предпочли мы миру.
После этих строк манера исполнения кардинально изменилась: темп игры ускорился, а голос Сильвы стал громче и в то же время, пронзительней и ярче:
Летали — крылья сломали,
Не жили — а выживали.
Небо — это слишком много.
Нам на землю бы дорогу.
Наш Эдем — это пыль и пепел,
Где хозяин лишь дикий ветер.
Наше солнце — это война.
Боже, чья же в том вина?..
Боже, разве многого молю?
Лишь немного покоя в «раю»!
Только рай разрушен войной…
Где же нам обрести покой?..
Когда отзвучали последние аккорды — я хорошо могла это видеть — в глазах у многих стояли слезы. Эта песня… не знаю, кто ее сочинил, но она действительно цепляла за самую душу, наверное, потому что много близких и понятных слов было в ней для людей нашего времени. Впрочем, отчего-то казалось, что и личных чувств автора немало примешано к этим стихам. После этого я посмотрела на темноглазую женщину совсем по-другому…
Поздней ночью, когда я уже собралась возвращаться к себе в комнату, Сильва негромко окликнула меня. Я подошла к ней и произнесла:
— Спасибо тебе за песню… это было…. что-то невероятное!
— Не за что, — ответила она без улыбки, — Ты много сегодня говорила о борьбе, Тесс — на собрании Гонцов и вечером. Вот что я хочу спросить… ты действительно веришь во все это?
Нахмурившись в удивлении, я все же ответила: — Ну разумеется. Ты думаешь иначе?
Теперь она улыбнулась — а точнее, усмехнулась горько и немного снисходительно, как бывалый солдат улыбается, глядя на восторг новичка при виде сияющего и начищенного оружия. Один из них видел это оружие в действии, видел его, обагренным в крови. Другой же, пока замечает только красивую «игрушку». Я сама была почти такой же, когда только-только стала Гонцом. Нет, мне и сейчас нравилось летать, но я поняла, что это не развлечение. Это война. Поэтому подобное отношение мне было непонятно… и неприятно.
— Вы боретесь, — медленно проговорила Сильва, — За собственный мир, за семьи и друзей, за свободу, в конце концов — так вам кажется, верно?
— Именно, — несколько прохладно подтвердила, не понимая, к чему она клонит, — Но, почему же, «кажется»?
— Потому что, — женщина оставалась спокойно-равнодушной, хотя я считала, что сейчас она скрывает истинные эмоции. — Есть силы, для которых все происходящее на этой планете — не более чем тщательно спланированная игра. Есть вы — те, кто верят, что поступают согласно собственным желаниям. А есть мы — те, кто, скажем так, ознакомлены с общими правилами. Впрочем… участие все равно является обязательным. Так же, как и жертва ради «великой победы»…