— Правда?
Джессика кивнула:
— Правда. — Она взяла Беатрис за руку. — Давай немного посидим.
Беатрис кивнула и позволила Джессике отвести ее и усадить на элегантную, обитую светло-зеленым бархатом софу. Беатрис вытерла носовым платком слезы, которые снова потекли из ее глаз. Джессика осторожно дотронулась до синяка Беатрис.
— Сколько раз он делал с тобой такое?
— Это? — Беатрис провела дрожащими пальцами по левому глазу, который пострадал больше. — Не знаю.
— То есть ты не хочешь мне говорить или на самом деле давно потеряла счет?
— Я… потеряла счет, — опустив глаза, призналась Беатрис.
Джессика громко застонала.
— У него есть полное право…
— Полагаю, что это он так тебе говорит, — не скрывая гнева, выпалила Джессика.
— Но у него действительно есть право, — прошептала Беатрис. — Нет такого закона, который запрещал бы мужу воспитывать свою жену.
— Только потому, что нет такого закона, не означает, что у мужчины есть право. Ни один благородный мужчина не позволил бы себе так обращаться со своей женой.
Глаза Беатрис снова наполнились слезами.
— Выходит, я вышла замуж за плохого человека.
— Ах, Беатрис, ты заслуживаешь гораздо большего, чем это. И ты сама это знаешь.
— Если бы я была хорошенькой и не такой толстой… он гордился бы мной. Он брал бы меня с собой в Лондон.
Этот страшный человек не только жестоко обращался со своей женой, он убедил ее в том, что она сама во всем виновата. До этого момента Джессика еще никого так не ненавидела, как этого Фенвика.
Она опустилась на колени перед Беатрис и положила руки ей на ноги.
— Послушай меня. Твоей вины нет. Как мне убедить тебя, что ты хорошенькая? Расскажи, сколько у тебя было предложений выйти замуж до того, как ты выбрала лорда Фенвика?
— Шесть. Но папа велел мне выбрать Фенвика, потому что он когда-нибудь станет герцогом.
— Вот видишь? Если бы ты была уродиной, у тебя не было бы шести предложений. Можешь мне поверить.
Беатрис улыбнулась, но ее губы дрожали.
— Но я не была такой толстой.
Джессика покачала головой:
— Я никогда не знала тебя другой и не считаю тебя толстой или некрасивой.
— Правда?
— Да.
— Честно?
— Честно.
Губы Беатрис перестали дрожать, и улыбка стала уверенней.
— Спасибо. Ты настоящая подруга.
Джессика сжала ей руку.
— Я говорю все это не для того, чтобы ты почувствовала себя лучше, а потому что это правда. А ты знаешь, когда твой муж вернется в Броктон-Холл?
— Нет. Он никогда не предупреждает меня заранее. Я никогда не знаю, что он приедет, пока не увижу его карету на дороге к дому. Но теперь… — Она всхлипнула. — Боюсь, мне придется быть дома, когда он приедет в следующий раз. Что, если он приедет и будет меня искать, а я в это время буду у вас? Он так на меня рассердится.