— А уж яблоков Клаша нам из своего сада перетаскала — пуды! — добавлял к рассказу матери Васятка. — И костюм военный мне справила на свои деньги. Из Мичуринска привезла. А тебя, Ваня, каждый день вспоминала хорошими словами…
Слова матери и Васятки не проходили мимо ушей Ивана Григорьевича. Ему все сильнее хотелось повидать девушку, поблагодарить ее.
Первая встреча Торопчина с Клавдией Шаталовой произошла «на производстве», когда он, назначенный животноводом, принимал дела. Дела не веселили. И конюшни, и новый еще, поставленный только перед войной коровник были запущены. Колоды текли, станки и кормушки обветшали, и вообще чувствовалось, что люди к концу войны тянулись из последнего.
Торопчин, правда, ничего тогда не сказал водившему его по конюшням и ферме Андрею Никоновичу. Знал он отлично, как трудно пришлось колхозникам и особенно колхозницам вести в обезлюдевшем колхозе такое хозяйство. И то молодцы: и поставки все выполняли в срок, и поголовье удержали на приличном уровне.
Но Никоныч — мудрый старик — и без слов понимал мысли Торопчина.
— Хвалиться тут, прямо скажем, нечем, но и судить нас ты, Иван Григорьевич, остерегись.
— Ян не думаю осуждать, что ты, Андрей Никонович! Просто молодцы! — поспешно отозвался Торопчин.
— Значит, и у тебя так будет? — Новоселов кивнул вдоль коровника и испытующе, со стариковской хитрецой взглянул на нового животновода.
Иван Григорьевич не мог удержать улыбки, уловив некоторую ехидность в вопросе председателя.
— Посмотришь через год, Андрей Никонович. Меня сейчас и то, что до войны было, не успокоит.
— Ну, ну, действуй. Главное — конюхов и доярок подтяни. И что за народ — удивление! В войну, заметь, не то чтобы подгонять или упрашивать, намека давать не приходилось. Ночевали на конюшнях да на ферме. Телят в стужу растаскивали по домам. Бидоны с молоком на сдаточный носили на руках. А сейчас? Как только объявили победу, еще и мужики не вернулись, а бабы уж начали квашню заводить. Все по избам разбрелись. Та крышу перекрывает, другая печь придумала иначе сложить, третья никак не выберется со своего огорода. Да пропади ты пропадом! Или они думают, что после войны с неба не дождь, а жито посыплется? А у девушек одна идея — наряды. Все, видно, женихов ждут! До работы ли тут… Да вон, полюбуйся. Ну, что ты стоишь, словно каменная?
Тут только Торопчин, повернувшись в ту сторону, куда устремил свое внимание Новоселов, заметил девушку.
Она действительно стояла неподвижная, как статуя, в тени, прижавшись к косяку.
— Где бригадирша? — строго спросил председатель.