Это походило на правду. Безымянный наниматель, помешавший Еремину насладиться бутербродом с ветчиной и песней Адамо, достаточно информирован на этот счет. Грызунов слыл покладистым человеком, никому не перебегал дорогу и в «семейных баталиях» не участвовал. Правда, у таких крупных дельцов всегда имеются враги и завистники. Но каковы должны быть ненависть и зависть, чтобы удушить пятилетнего малыша? Конечно, всякое бывает…
И все-таки Еремин отодвинул эту версию на задний план…
Как только Грызунов покинул гостиную, где он давал показания, Константин обратился к своему помощнику:
– Скверная история, Елизарыч. Он боится милиции как огня, а нас, видать, держит за недоумков.
– Обычное дело, Костя, – усмехнулся тот.
Иван Елизарович, щупленький старичок с добрыми глазами, обожавший носить косоворотки и для проформы опираться на палочку, разменял седьмой десяток. Он был старейшим экспертом МУРа, с ним Еремин когда-то начинал карьеру. Выйдя на заслуженный отдых, не пристрастился ни к рыбалке, ни к домино. Хобби всей его жизни была и осталась экспертиза. К нему часто обращались за консультациями молодые преемники. Помогал чем мог.
В отличие от органов Еремин хорошо платил старику, и Елизарыч являлся по первому зову.
– Меня особенно интересует кухня, – заявил Константин. – Не осталось ли там объедков какого-нибудь пиршества?
– Думаешь, у отца были гости?
– Не исключаю.
В первую очередь он допросил кухарку.
– Во сколько вы вчера ушли?
– Без пятнадцати восемь. Я всегда ухожу в одно и то же время, чтобы не опоздать на электричку.
– Кто остался дома?
– Оля-гувернантка, два охранника и, разумеется, мальчик.
– Что вы приготовили на ужин?
– Это так важно?
Ей было под шестьдесят. На желтоватом лице – ни тени доброжелательства. Поджатые губы и колючий взгляд говорили о крутом нраве кухарки.
«Что-то Грызунов в своем рассказе напутал насчет зареванного лица. Эта дама напрочь лишена сантиментов, – подумал следователь. – Теперь понятно, почему маленький Саша побаивался заглядывать на кухню. Такая вполне могла бы удавить!»
– Я им нажарила пирожков целую кучу. С мясом, с капустой, с рыбой. К тому же с обеда оставались куриные котлеты. Так что с голода никто бы не помер! – произнесла она почему-то тоном обвинителя.
– Утром вы ничего странного не заметили?
– Что это значит?
– Ну-у… какого-нибудь беспорядка на кухне?
– От них всегда беспорядок! – махнула она рукой. – Вот то, что не оставили ни одного пирожка, все подчистили, – это странно. Я надеялась прийти утром, подогреть. Пришлось делать яичницу с беконом.