Она плакала тогда — по сыночку, которого они с Ференцем так ждали, по своему подорванному здоровью, по мучениям напрасным… Он похож был на Эржебету, мальчик ее. Белая кожа, черные волосы — такой красивый лежал. И мертвый.
Анна, старшая, тоже похожа на нее. Очень похожа — и лицом, и телом. Те же черные волосы, те же правильные черты, та же бледная нежная кожа. Только глаза зеленые, как у Эржебеты в детстве. И так же, как Эржебета в детстве, Анна любила всех — жалела и слуг, и родных, всех старалась помирить, всем сказать доброе слово. Графиня гордилась дочерью — пусть хоть дети будут мягки душою, если матери не удалось…
Анне недавно исполнилось шестнадцать. Взрослая девушка уже, невеста, думала Эржебета. Пора замуж выдавать. Нужно подыскивать достойного жениха.
Да и Катерине четырнадцать минуло, Урсуле — тринадцать. Обе средние дочери похожи на отца, а вернее, на покойную Оршолю. Графиня всякий раз огорчалась, видя, что у девочек такие же острые подбородки, такие же бесцветные лица, как у свекрови. Ну да зато характерами удались — обе упрямые, бойкие.
Младшенькому, Палу, пять лет всего. Наследник, надежда, последыш. Эржебета берегла его как зеницу ока, нещадно наказывала служанок за недосмотр. Мальчик рос здоровеньким, родители не могли нарадоваться.
Больше не будет у меня детей, подумала Эржебета. Не хотела, да и Дарволия подтверждала. Говорила, нельзя уже графине рожать, здоровье не выдержит. И так каждая беременность вела к возврату заболевания крови. Оттого мольфарка давала Эржебете зелье — зеленое и горькое, как тоска. Но оно действовало — детей не случалось.
Мысли текли плавно, медленно, лениво даже. Графиня раздумывала о женихе для Анны — сговориться бы с хорошей магнатской семьей из евангелистов, да хоть со Зриньи, у них сын Николаус, и умен, и хорош собою…
Вдруг голову ожгла резкая боль. Эржебета вскрикнула, дернулась. Служанки испуганно попятились. Пирошка, державшая таз с водой, спряталась за спину Дорки.
— Простите, госпожа, — взмолилась девка, которая слишком сильно надавила на гребень.
Не задумываясь, Эржебета ударила негодяйку по лицу. Из разбитой губы служанки брызнула кровь, залила белую руку графини. Та передернулась:
— Ах ты, дрянь! — и снова замахнулась.
Девчонка упала на колени, прикрыла голову, сжалась в жалкий комок. Эржебета предвкушала расправу над девкой — такой глупой, такой… ненавистной. Кто знает, быть может, ее отец когда-то убивал и насиловал Эржебетиных сестер? Или отец отца… Да какая разница? Она хлестнула девку по щеке, размахнулась еще.