А где народ? А народ делает своё народное дело — безмолвствует. Почти все усадебные на дворе стоят. Кто у изб, кто от ворот ещё не отошёл. От забитого насмерть по моему приказу кузнеца. И никто даже шага ко мне не сделал.
Уровень деликатности у этих пейзан… просто зашкаливает: они — простолюдины, мы — бояре. Они в наши дела не лезут. Наблюдают. Потом будут обсуждать, анализировать и оценивать. Называется: «сплетничать о господах своих».
Ну, в этой части нам до испанцев далеко: у них просто прикосновение к особе королевской крови наказывается смертной казнью. Известен случай, когда на охоте испанский король вылетел из седла и застрял ногой в стремени. Один гранд сумел коня остановить и спасти короля от верной смерти — вынул его застрявшую ногу. Но после этого пришлось «спасателю» самому немедленно спасаться. Из пределов королевства. За нарушение закона. А то пока короля под брюхом коня болтало — остальные, законопослушные — наблюдали, анализировали и оценивали. Шансы наследников.
Вообщем, если бы меня здесь не было, то никто и не вздумал бы даже помешать мальчонке зарезать собственную матушку. Чисто семейные дела благородного, типа, семейства. Хотя… если бы меня не было, то и постельной картинки, столь повлиявшей на детскую психику — не наблюдалось бы. С другой стороны, учитывая темперамент Марьяши, на моем месте вполне мог оказаться Ивашко или тот же Чарджи… Сложно это. Эй, кто-нибудь, ну-ка взяли мальчика и пойдём на поварню.
…
Ночь генитально-оральных приключений, начавшаяся с порки тогда ещё живого кузнеца — закончилась. Наступило утро. Такое же. «Оральных» — не в том смысле, о котором вы подумали. И не в местном древнерусском смысле — «пахать землю». В самом прямом смысле — когда орут, криком кричат.
Из дверей поварни нам навстречу вылетает Светана и орёт. Гениально орёт — шёпотом.
– Тама! Домна! Хохрякович!
Глаза у Светаны демонстративно закатываются, и она по столбику сползает на ступеньку крыльца. Мои действия? — Полный аларм! Ольбег у Сухана на руках. Услышал ор — вцепился в моего зомби намертво. Этому — стоять, Ивашко с Ноготком, железо обнажить — побежали. Стук-грюк, одна дверь, вторая. Дверь в каморку Домны заперта. Ивашко матюкнулся и плечом. Влетаем, сзади Николай с огарком свечи в руках.
Картина… помесь Рубенса с Босхом. В постели — голая Домна с голым же Хохряковичем подмышкой. Понятно почему Светанка так орала. То её одну, «беленькую и пушистенькую», по усадьбе всякими словами называют, а тут… И понятно почему шёпотом — чтобы не разбудить. А то бы мы не смогли насладиться всей полнотой и экспрессивностью сего скандального зрелища.