Фонарь рассеивал тьму метра на два: было видно, что подземное помещение там не заканчивалось, но нельзя было определить, как далеко оно простиралось. Как ни странно, почему-то именно здесь ощущение пустоты, с прошлого утра застрявшее в груди Яны, совершенно покинуло ее. Она бездумно смотрела в яркие голубые глаза незнакомки, переводила взгляд на профиль Евгении и чувствовала, что больше ничего страшного с ней сегодня не произойдет. И воцарившееся молчание показалось ей необременительным и успокаивающим.
В подземелье пахло мятой, тмином и чем-то еще, тем неуловимым пряным разнотравием, от которого кружится голова в лугах у непривычного к деревенскому воздуху человека. Девушке померещилось какое-то движение на полу, она посмотрела вниз, и на какой-то миг на кромке ее взгляда возник вращающийся серебристый клубок, но стоило ей всмотреться внимательнее, и он тут же пропал, как исчез и любой намек на движение. Яна посмотрела на огонь, но понять его природу не смогла: за стеклом огонек казался живым, но ни запаха копоти, ни дрожания, свойственного живому пламени, она не приметила.
Долго еще продолжалось молчание, и долго ощущала на себе девушка пытливый взгляд голубых глаз, только не было ей от этого ни досадно, ни странно, словно свершалось то, что и должно было, и, значит, нужно было тихонько посидеть и чего-то подождать.
– Всё так, как ты увидела, – произнесла, наконец, незнакомка, переводя взгляд на Евгению.
– И что это значит? Что предпринять? – немедленно отозвалась та напряженным голосом.
Старуха чуть усмехнулась, и тихо ответила:
– Это уж тебе решать.
Яна слышала их диалог уж словно издалека, ее веки слипались, и на какое-то время она совсем выключилась, а когда, с усилием стряхивая с себя сон, попыталась уловить хотя бы тень смысла в этом странном разговоре, то слова показались ей и вовсе нереальными, точно перенесенными из страны сновидений:
– Нет, уже поздно. Теперь только так: и кровь прольется, и люди погибнут.
– Что же сделать?
– Правда. Только правдой можно остановить.
– О чем должна быть правда?
– Это только сам человек может знать. Правда о самом сокровенном.
Яна глубоко вдохнула успокоительный запах сухих трав, а потом почувствовала, что ее существо словно раздваивается: одна половина так и осталась сидеть под пристальным взглядом ясных голубых глаз, а другая покорно позволила чьей-то знакомой и уверенной руке вывести себя из глубины холма в темный лес, затем на тропку к обочине и усадить в машину.
– Что за черт? – эти слова Яна сказала с раздражением, хлопая заспанными глазами и потирая сведенные мышцы шеи.