Когда Никонов встал на место, шеренга снова подровнялась. Восемнадцать пар глаз, голубых, черных, карих, серых, с любовью, вниманием и готовностью были устремлены на Шелешнева.
Тяжелое, угнетенное чувство начало отпускать его сердце. Быть может, среди этих ребят окажутся чемпионы, новые Градополовы, Королевы, Огуренковы? Но пусть даже ему не удастся воспитать ни одного чемпиона, пусть впоследствии они отойдут от бокса, его усилия не напрасны. То хорошее, чему научит их бокс, навсегда останется с ними. Не избудется в их душе упоение и радость открытой, честной борьбы, воля к победе, мужество, великодушие к слабейшему. Эти качества, воспитанные боксом, окрасят их последующую жизнь. Первые результаты видны уже сейчас. Ребята подтянулись, стали больше следить за своими движениями, исчезла расхлябанность походки, которая многим из них казалась признаком удали и молодечества. Тот же Никонов стал куда лучше работать, его фотографию поместили на цеховой Доске почета. Шестнадцатилетний токарь Витя Андросов поступил в школу рабочей молодежи. Или взять Андрея Солоухина. В заводском училище не было более задиристого, грубого парня. Сказать дерзость преподавателю, оскорбить, ударить товарища для Солоухина было самым обычным делом. А вот с недавних пор жалобы на Солоухина прекратились. Больше того — его избрали старостой, и младшие ребята в нем просто души не чают — при Андрее ни один смельчак не осмелится обидеть товарища.
Едва приметный трепет пробежал по шеренге. Как ни был он мимолетен, Шелешнев подметил легкий знак нетерпения.
— Равняйсь!..
Занятия начались. После небольшой разминки вели бой с тенью, затем начались учебные схватки.
На самодельный ринг вышли два младших члена группы: тринадцатилетний Трушин, ученик ремесленного училища, и его сверстник Карпухин, сын мастера цеха, где прежде работал Шелешнев. Боксерские перчатки трогательно выглядели на детских руках.
Гонг — и ребята принялись тузить друг друга, весьма мало заботясь о том, насколько их удары соответствуют наставлениям руководителя. Но Шелешнев их не останавливал. Он знал, что должно пройти немало времени, прежде чем живой азарт схватки подчинится расчету, а приемы станут естественной формой выражения силы. И он следил главным образом за тем, чтоб ребята не наносили друг другу ударов открытой перчаткой и ударов ниже пояса. В то же время Алексей старался угадать их будущие бойцовские качества. Даже в этой беспорядочной потасовке чувствовались разные характеры и темпераменты. Коля Трушин дрался самозабвенно, ничуть не заботясь о защите. Он стремился лишь к тому, чтобы нанести возможно больше ударов. Его противник Карпухин действовал более осмотрительно: уклонялся, закрывался, а ответные удары направлял в наиболее уязвимые места. Порой и он поддавался азарту и начинал без толку размахивать руками, но быстро обретал контроль над собой. Все же под конец оба так увлеклись, что не услышали гонга. Первым опомнился Карпухин, он отступил на шаг, опустив руки. В тот же миг Трушин ударил его в нос.