В это время к ней вошел отец.
— Томье отвечал мне по телефону, что явится сейчас. А вот и наши лошади, отвозившие госпожу де Ретиф.
— Будь так добр, сделай мне одолжение, — пристала к нему Роза, — спустись сам во двор и как-нибудь половчее выведай у кучера, прямо ли провез он госпожу де Ретиф на улицу Бассано.
— Но куда же ей было заезжать? — спросил встревоженный Превенкьер. — Видишь, как скоро вернулись лошади.
— Все равно, справься. Ну, что тебе стоит? У меня есть свои причины.
— Ладно, будь по-твоему.
Минуту спустя он вернулся.
— Госпожа де Ретиф проехала на улицу Бассано, но останавливалась минуты на две у телеграфного бюро.
— Отлично! Это я и хотела узнать. Она снеслась по телефону с Томье.
— Очень возможно, — отвечал Превенкьер, — потому что, когда я потребовал сообщения по телефону с его квартирой, мне сказали, что его номер занят, и я должен был обождать… Значит, ты не доверяешь госпоже де Ретиф?
— Да. Советую и тебе также не доверять ей.
— Что с тобой? Ты совсем переменилась. Всего неделю назад ты была так внимательна к этой восхитительной женщине.
— Я была околдована. Ты же околдован еще до сих пор.
Отец покачал головой в приливе внезапной меланхолии.
— Это весьма вероятно! Но неужели ты считаешь проницательность существенным условием счастья? Я охотно склоняюсь к противному. Не станем с ужасом отворачиваться от человечества! Что сделалось бы с ним, если б нам было нужно судить его, как оно заслуживает? У меня также бывают взрывы негодования, как и у тебя, когда я возмущаюсь, когда порицаю собственное потворство слабостям и порокам окружающих. Но потом я одумываюсь. Хорошо было бы жить среди людей совершенных, да вот беда: где их найти? Моя добрая малютка, сейчас ты слышала, как я восставал против твоего брака с Томье, осуждал поведение этого молодого человека… Я был неправ. Конечно, он не изъят от недостатков и слабостей, но при всем том твой жених несравненно лучше всех прочих, которых мы могли бы выбрать в том обществе, где он живет.
— Ну, разумеется! Я и сама это знаю. А только неужели, кроме его круга, нет ничего другого?
— Почти так… Дворянство смешалось с богатой буржуазией и составляет этот свет, исключительно занятый удовольствиями, о котором мы говорим так много дурного. Ниже его помещается коммерческий мир; он трудится над накоплением богатства, чтобы попасть, благодаря всемогуществу денег, в веселящийся свет, а в самом низу населения — народ, который бьется за работой, страдает и старается доставить себе те же наслаждения, как и люди, стоящие над ним; но он хочет достичь этой цели самыми быстрыми и самыми легкими способами, то есть путем революции. Куда ни взглянешь, вверх или вниз, видишь те же аппетиты, удовлетворяемые теми же способами, которые тебя так возмущают. Человек везде одинаков, и он немногого стоит. Моя дорогая дочь, не вдавайся в пессимизм, утешай себя кроткой философией. Примирись с необходимостью слышать правду только изредка, не знать почти никогда бескорыстия и обвыкнуть — увы! — от справедливости. Или же, если хочешь, купим себе остров на Средиземном море — иногда они поступают в продажу — и давай жить в уединении. Поверь, это не весело и скоро наскучило бы тебе!