Однажды в воскресенье баронесса фон Альбенрейт сидела в саду под густым сводом красиво подстриженных деревьев и читала письмо, полученное от дочери. Оно пришло еще утром, и баронесса успела уже несколько раз перечитать его. Сначала, в радостном нетерпении, она только наспех пробежала его глазами, а теперь вчитывалась в каждое слово, вникая в его смысл. Баронесса читала, и серьезное лицо ее постепенно озарялось тихой радостью. Кончив, она сложила письмо и, не выпуская его из рук, повернулась на шум послышавшихся невдалеке шагов.
Она ожидала мужа, но вместо него из боковой аллеи вышел старик, камердинер Петр.
— Ах, это ты, Петр! — встретила она слугу. — Что делает барон?
— Все работает.
— А что, случилось что-нибудь?
— Нет, ничего, ваша милость. Ворота заперты, но, странное дело, какая-то крестьянка все-таки пробралась сюда. Подстерегла, наверное, когда открыли калитку…
— Чего ей надо?
— Спрашивала вас, ваша милость. Ее прогнали, но я хочу посмотреть, заперта ли другая калитка, садовая…
Он не договорил. На дорожке захрустел песок. Баронесса обернулась в ту сторону. К ней робко приближалась молодая крестьянка в траурной юбке с белым передником, голова ее была искусно повязана вышитым белоснежным платком. С нею шли двое детей, мальчик и девочка, оба в праздничных нарядах, с тщательно причесанными волосами.
Баронесса с любопытством оглядела молодую красивую крестьянку. Ей, однако, сразу бросилось в глаза, что у женщины бледное лицо и измученный вид. Придя в себя от неожиданности, Петр хотел было пойти ей навстречу и выпроводить, но баронесса знаком остановила его.
Увидав богато одетую даму, крестьянка смутилась, но потом наклонилась к детям и что-то шепнула. Мальчик быстро подбежал к баронессе и поцеловал ее руку. Его сестренка, златовласая девчурка лет четырех, зардевшись, как мак, сделала несколько шагов и остановилась. Даже старый Петр не без одобрения глядел на бойкого мальчугана и его прелестную застенчивую сестренку, явно понравившуюся баронессе.
— Кто ты и откуда? — обратилась баронесса к крестьянке.
— Из Уезда. Козинова.
Тень промелькнула по лицу баронессы. Старый Петр вздрогнул.
— Чего ты хочешь?
Глаза молодой крестьянки наполнились слезами. Она упала на колени и молча простирала руки, не в силах произнести ни слова.
— Милосердия, ваша милость! — вырвалось, наконец, у нее. — Пощады!
— Встань и объясни, что тебе надо.
— Ах, ваша милость, вы ведь знаете… Уже второй год муж мой в тюрьме. Его судили строже всех, а он виноват меньше других. Он всегда успокаивал крестьян, уговаривал не бунтовать, а при этом бунте его тут даже и не было, он сидел уже в тюрьме. Заступитесь, ваша милость, замолвите слово перед вашим паном, чтобы мужа выпустили. Мы так долго живем без него. У нас все разваливается… И он, бедный, терпит… А дети, ваша милость! И у вас ведь есть дети! А если мой муж и провинился в чем, так мы ведь все не без греха, и он уже достаточно наказан. Ради бога, ваша милость…