— Нет, нет, Джора-ага. Скоро наш, пароход в Чарджуй пойдёт. Уходить никак нельзя, — с сожалением ответил Арзы.
— Жаль, жаль. — подумав, отозвался дядя и спросил: — А когда снова приплывёте?
Арзы пожал плечами — разве ему известно? Джора-ага хотел было увести Арзы в чайхану на пиалу чая, но тут, как всегда, вмешался боцман Бахно. Казалось, он только и делает, что следит за Арзы.
— Эн, Арзы, чёрт тебя побери! — закричал он с палубы и начал ругаться.
Арзы оглянулся на палубу и быстро сказал ляде:
— Опять этот злой верблюд орёт. В следующий раз, дядя, я обязательно побываю в вашем доме. Я запомнил… Акташ… — И Арзы, попрощавшись с ним, быстро направился к арбам, где сбрасывал на землю канары Закир-ага.
— Уж не дядю ли ты встретил? — устало спросил он.
— Да, Закир-ага, того самого дядю, о котором я говорил.
— Ну, молодец. Значит, два мешка тебе на спину и то не устанешь, — пошутил Закир-ага. И амбалы потащили груз на палубу.
Незадолго до захода солнца «Обручев» отправился в обратный путь. Ещё на пристани грузчики увязали весь груз проволокой и верёвками и сейчас осматривали — всё ли везде хорошо закреплено. На Амударье хоть и небольшая волна, но бурная. Иногда качает здорово, того и гляди кого-нибудь выкинет за борт. Но, слава аллаху, недостатков не обнаружилось. Арзы и Закир-ага на палубе, возле штабелей груза, расстелили халаты, свершили вечерний намаз и сели пить чай. После трудных дел и молитвы говорить обоим не хотелось, они молчали и каждый думал о своём.
Стоило только погрузиться в себя, как перед глазами Арзы всплыл образ любимой. Вот Янгыл обвивает своими тонкими подвижными руками его шею, её губы шепчут клятву в вечной любви… Вот она прижимается к нему всем своим существом, а внизу, из ущелья, поднимаются дьяволы Сапарчапыка. Как теперь живёт Янгыл? Что с ней? Неужели Хамза силой взял её? Да, наверное, что так… По ведь она любит меня!
Арзы почувствовал, как в его глазах закипают слёзы обиды, слёзы невыразимой тоски. Боясь, что Закир-ага заметит предательский блеск в его повлажневших глазах, он отвернулся и долго смотрел на зелёный кугитангский берег, вдоль которого тянулись предгорья и горы. Вершины их постепенно меняли окраску. Сначала они были солнечно-золотыми, потом тёмно-оранжевыми. Но вот солнце скрылось за горизонт, и горы словно приблизились и стали тёмно-бархатными. Где-то там, в горах, Базар-Тёпе и Янгыл. «Что ты сейчас делаешь, любимая? Плачешь? Смеёшься? Нет, ты никогда не засмеёшься в стенах чёрного дома Байрама Сопи. Ты можешь в нём только плакать и думать обо мне, так я думаю о тебе…» Арзы сам не заметил, как под действием одолевающих его мыслей запел. Эя пел заунывную, тоскливую песню, бог весть когда услышанную от бахши на мейдане. Никогда раньше Арзы не приходили на память эти слова, а вот сейчас всплыли из самой глубины сердца.