— Стоп! Я с вами толкую не про евангельские заповеди, а про политические взгляды...
— Когда образованные люди, знающие историю России, толкают страну к повторению февраля 1917 года — это уже не политика, а клиника неврозов. Я против такого развития, но я и против каких-то репрессий в отношении нынешних «революционеров». Строго по заслугам, но не более того. Наверное, я самый обычный, природный консерватор по убеждениям. Мое кредо: не буди лиха, пока спит тихо. Любое государство как минимум несовершенно. Не было в истории ни одного государства, которое бы сделало людей счастливыми. Это могут только сами люди сделать. А государство может обеспечить равные условия для самореализации, защитить заведомо слабых — детей, стариков, инвалидов. Не нужно быть особым провидцем, особенно с нашим историческим опытом, чтобы понять: если разрушить государство, то одинаково плохо и несчастливо будет всем.
— Вы с этой самой программой участвовали в праймериз в позапрошлом году в Волгограде? И почему, кстати, потом в депутаты не пошли?
— Вообще я очень любопытный, от профессии журналиста это качество у меня осталось. Хочется все узнать самому: что за формат такой — праймериз? Пригласили — приехал, выступил перед обычными людьми, всем вроде понравилось, кроме меня. Нужно было попробовать, чтобы понять, что политика — это не мое: расталкивать локтями, бороться за статус. В итоге выяснил для себя, что государева служба интереснее.
— И тем не менее в СМИ довольно часто именуют вас политиком.
— Это они еще не привыкли и не разобрались, что к чему и кто за кем. Согласен, что есть такая опасность и даже желание у многих — позиционировать меня как будущего политика. Но это делается лишь для того, чтобы втянуть Следственный комитет в политику, в интриги и сомнительную полемику. Чтобы тем самым нашу объективную позицию по конкретным делам дезавуировать. Между тем задача перед Следственным комитетом поставлена ровно обратная — максимально дистанцироваться, уйти от политики. Чтобы никто не мог влиять на работу следствия, никакие политики — ни провластные, ни оппозиционные. Следственный комитет — это юридическая машина, а не политический инструмент.
— Иван Грозный, создавая опричнину, тоже имел в виду эффективную государственную машину...
— Прошу зафиксировать в протоколе: про опричнину не я сказал... Не будь я на службе, то порассуждал бы о прогрессивной роли этого института против разложившейся боярской олигархии. Но, боюсь, неправильно поймут мой сугубо исторический интерес. Если серьезно, то сегодня нет причины бояться новой опричнины. В российской Конституции есть прямой запрет на идеологизацию государства. Не говоря уже о том, что все идеологии обанкротились. Разделять на верных и неверных не получится, кроме как по признаку законопослушности.