- Это частный случай,
исключение из правил. Упертые люди добиваются своего.
- Выше головы не
прыгнешь. Я, к примеру, верю, что талантливые произведения всегда пробьют себе
дорогу, но знаю сотни примеров тому, как им не дают прохода. Тормозят,
замалчивают. Раньше это делали из идеологических соображений, а сейчас - исходя
из «требований рынка».
- Па, ты хочешь, чтобы
я, как и ты, стала безнадежной брюзгой?
- Ого, вот как,
оказывается, я выгляжу в твоих глазах? Это перебор, дочка. Ну, может, я внешне
депрессивен, но моя депрессия носит творческий характер русской хандры, а не
постоянного брюзжания неудачника.
- Извини, не хотела тебя
обидеть.
- Ничего. Ты просто
присмотрись к тем, кого ты считаешь «творцами собственной судьбы». Неужели ты
не замечала на их лицах тупой самоуверенности? Они даже в гробу лежат с таким
выражением лица, будто прописка в раю им уже гарантирована.
Вероника улыбнулась,
представив себе сказанное отцом.
- Значит, Дэвид тебе не
понравился?
Словцов некоторое время
кусал губы, обдумывая ответ. И максимально от него увернулся.
- Главное, что он
нравится тебе, но еще главнее, чтобы это не было ошибкой. Ты еще настолько
молода, что разочарование может стоить очень многого. Иногда - целой жизни.
- Па, если б была
возможность вернуться в прошлое, что ты попытался бы там изменить?
- Пристрелил бы
нескольких политиков, рассчитывая на то, что империя не развалится. Наивно, но
честно.
- А я думала, ты скажешь
о маме.
- Ника, я так ее любил,
куда Ромео и Джульетте! Но, видимо, во всем нужна мера. В тот момент, когда она
стала видеть во мне кого-то другого, не меня, а того, кого хотела видеть, я был
не способен измениться, да и не стал бы. Теряя ее, я мучился так, как мучаются
в последнюю ночь приговоренные к смерти, ибо жизни без нее не мыслил.
- Я думала, - потупилась
Вероника, - что вы поссорились только из-за меня.
- Поссорились - да, -
согласился Павел, - но разошлись потому, что, как оказалось, жили давно уже в
разных мирах. И я переболел этим, как можно переболеть смертью. Один раз. Она,
кстати, как раз не видела во мне делателя своей судьбы. Самое странное, что мы
прожили вместе самое тяжелое время, а когда, казалось бы, все стало
налаживаться, мне снова стали платить более-менее пристойную зарплату, когда ты
уже выросла, ей потребовалось вдруг нечто большее. Больше того, на что я
способен. Ну и, разумеется, я не мог принять твоего шага...
- И сейчас? Ведь ты сам
сделал нечто подобное!
- Во-первых, мне сорок,
во-вторых, ты сделала это в свои семнадцать раньше меня и - не спрашивая меня,
в-третьих, уж прости мне мою советскую замшелость, я не могу любить страну,
которая сделала все, чтобы моей родины не стало на карте. Ничего личного,
только политика. Признаю Штаты великой державой, но на чем и ради чего держится
их величие?