- Не стоит, мне и так
платят за то, что я существую, - грустно улыбнулся в ответ Словцов.
- Хотел бы я такую
работу, особенно рядом с такой женщиной, - позавидовал Юрий Максимович.
- Нелепость,
несуразность, в сущности, невозможность моего положения заставляют меня
предполагать, что это может происходить только с какой-то особой целью,
определенной свыше, и каждый неверный шаг может привести к плачевным
последствиям.
- Павел Сергеевич, ты
для меня, дурака, попроще скажи.
- Да все просто: мне
хорошо, но ничего хорошего я от этого не жду.
- Ну, в этом ты, Павел
Сергеевич, не одинок. Я, например, тоже уже ничего не жду. Уже все есть, -
криво ухмыльнулся он, - а вот радости я от этого не испытываю. Самое лучшее,
что я мог бы в жизни обрести, досталось тебе.
Павел заметно смутился.
Хромов ободрил его:
- Это Верин выбор, я его
уважаю. Больше чем нас с тобой вместе взятых. Сколько женщин я знал, но только
одну настоящую, все остальные какие-то фантомы, призраки здешнего мира, живущие
исключительно по его правилам.
Перед отъездом, Павел
позвонил-таки дочери. Они встретились в итальянской пиццерии буквально в
нескольких шагах от Красной площади. Пили кофе и поначалу обменивались дежурной
информацией, отвечая на вопросы типа: «Как там мама, замуж не выходит?», «Вера
Сергеевна - это надолго?», «Ты точно решила продолжать обучение там?», «Вот
мама не прочь бы приехать в Штаты, а ты?».
- Знаешь, мне нравится
их уверенность в том, что человек творец своей судьбы, - сказала Вероника.
- Пресловутая
«американская мечта»? Тут есть главное заблуждение: те, кто так думает, путают
судьбу и карьеру, ставят между ними знак равенства.
- Па, а ты хоть что-то
пытался сделать такого, чтобы выпрыгнуть из сдавивших тебя со всех сторон
обстоятельств?
- Конечно, особенно
сейчас. Я действительно выпрыгнул, но это не есть делание судьбы. Человек
предполагает, Бог располагает. Я тебе не рассказывал, но сейчас расскажу, хотя,
может, это и не очень удачный пример. В выпускном классе я вдруг решил стать
военным летчиком. Так решил, так загорелся, что стал усиленно заниматься
математикой и физикой, с которыми до этого держался на почтительном расстоянии,
и тренировался по несколько часов в день.
- Не представляю, -
улыбнулась Вероника.
- Сам сейчас в это не
верю, но так было. Буквально перед выпускным вечером я подрался с одноклассником.
Повод был пустяковый, драка короткая и, казалось бы, без особых последствий. Он
мне расквасил нос, а дрались мы тогда до первой крови. Все бы ничего, но,
получив аттестат, я поехал проходить медицинскую комиссию в летное училище. В
нашем городе работала выездная. Я был абсолютно уверен в своем здоровье. Шел
туда именно с уверенностью творца своей судьбы. Обрати внимание: никак не
карьеры! Я мечту свою воплощал. Но рентгеновский снимок пазyx носа стал для
меня последней инстанцией. Меня забраковали. Искривление носовой перегородки в
результате травмы. Я приводил пример Маресьева, летавшего во время войны без
ног, но действия он на современную медкомиссию не возымел. Тогда я очень
переживал, а сейчас думаю: хорошо, что все так кончилось. Вместо бравого летчика
получился грустный филолог. Видимо, Господу Богу был нужен именно филолог,
стихотворец.