Между прочим, через дверь выйти не удалось, она была заперта на все замки — родственники всерьез попытались посадить меня под арест. Пришлось вылезти через балкон. Хорошо еще, бабушкина квартира на втором этаже. Записки я им не оставила. Ненавижу их, ненавижу, не-на-ви-жу.
К маме надо было около часа ехать автобусом, ее сад на берегу Нерис, на самой окраине города. Этот сад вместе с домом — подарок ее матери, моей бабушки Эльжбеты, и потому после развода и раздела имущества достался маме. Я у нее уже с полгода не была — обычно мы встречаемся в городе, вместе обедаем или идем в театр.
Она ждала меня на веранде — сидела в кресле-качалке, курила и пила кофе. Когда я вошла, она, не сдвинувшись с места, выпустила клубочек дыма и едва приметно улыбнулась. Уж кто-кто, а моя мамочка умеет улыбаться, как Мона Лиза! По дороге я мысленно отрепетировала живописный рассказ о своих ночных приключениях, но сразу поняла, что оправдываться не придется.
— Ну что, путешественница, может, позавтракаешь со мной?
— Да нет, я… я не голодная. Сейчас все объясню.
Но почувствовала, что вот-вот начну заикаться, и замолчала. Иногда со мной такое случается, когда собираюсь приврать.
Мама поднялась, загасила сигарету, подошла ко мне и взяла за плечи. О господи! Опять она со своими нежностями! Нет, вместо нежностей мама спокойно сказала:
— Да ладно тебе… Лучше ложись поспи. Между нами, девочками, выглядишь ты не очень.
— Мамочка, я в-ведь п-правда н-ничего т-такого…
— Ну и хорошо, я тебе верю. Ты ведь знаешь, что делаешь?
— З-знаю, к-конечно! Но я п-правда н-ничего…
— Я тебе положила на подушку чистую пижаму.
— Ага… Мам, я могу т-тебе объяснить, п-почему…
— Или сначала в ванную?
— Нет, спать п-пойду.
Она наклонилась поближе и внимательно осмотрела мой распухший нос.
— Он постарался, да?
Я кивнула.
Мама опустила голову и стала кусать нижнюю губу — она всегда так делает, когда разнервничается. Потом выпрямилась и прошептала:
— Скотина!
У меня вдруг закружилась голова, я пошатнулась. Не знаю, с чего это, честное слово, я не притворялась! Мама негромко ойкнула, обхватила меня за пояс, свободной рукой подцепила с полу мою сумку, и мы в обнимку потащились ко мне в мансарду.
Вскоре я уже лежала на той самой широкой кровати, на которой спала в детстве, и медленно погружалась на дно…
Мама села на край кровати и заглянула мне в глаза.
— Давно надо было забрать тебя сюда… Ну все, теперь все будет хорошо, потому что мы вместе, и никто больше нас не разлучит. Никто. Ты ведь это знаешь, да? Ты ведь знаешь, что и у меня, кроме тебя, никого нет… Я очень тебя люблю, девочка моя… Спи…