— Что ты имеешь в виду? — спросил полковник.
— Помнишь, два-три дня назад я говорила тебе, что у Флосси так болит лапка, что придется, наверное, ее усыпить?
Флосси звали белую кошку, любимицу миссис Долиш. Она была очень красивой, и вся семья ее обожала.
Кошка угодила в капкан; лапка опухла, загноилась, и никакие средства миссис Долиш не помогали.
Полковник внимательно слушал жену, которая продолжала:
— Я еще думала, не жестоко ли держаться за жизнь Флосси, если ей так тяжело. Но потом Мариетта легонько погладила ее, когда накладывала на лапку мазь, которую я безуспешно использовала уже несколько дней.
— И что же произошло? — заинтересовался полковник.
— На следующее утро лапка Флосси почти зажила.
Полковник недоверчиво посмотрел на жену.
— Тогда я попросила Мариетту дважды в день смазывать Флосси лапку той же мазью. Сегодня утром ранка была уже едва заметна. Как ни удивительно, она полностью зажила.
— Ты на самом деле думаешь, — немного помолчав, спросил полковник, — что это действие целительных сил Мариетты?
— Больше ничто не могло помочь, — ответила жена. — Мои мази подвели, чего никогда еще не случалось; я была в отчаянии, и Мариетта сказала, что позаботится о кошке вместо меня, а потом случилось это чудо.
С тех пор, оказываясь бессильной помочь кому-то, кто обращался к ней, и действительно считая это необходимым, миссис Долиш прибегала к помощи дочери.
После смерти матери Мариетта еще ни разу не использовала своего дара.
Во-первых, потому что никто о нем не знал и потому не просил, чтобы его вылечили. Во-вторых, девушка боялась, что может зародить надежду, а потом подвести человека, и тогда ему станет еще хуже, чем было.
Мариетта знала, как страдает маркиз, и понимала, что легко вылечить его мазями не получится. Травяной отвар, который она для него готовила, не облегчит боли в плече, хотя, несомненно, придаст ему сил и развеет депрессию.
Но раны в плече это не коснется, а ведь именно она больше всего мучает маркиза.
«Нужно хорошо обдумать этот вопрос, — пробормотала себе под нос Мариетта, — и, конечно же, помолиться об этом».
И она вспомнила о часовне.
Девушка видела ее лишь мельком, когда месье Мало в первый раз показывал ей замок, а потом позабыла о ней.
Мариетта подошла к человеку, который, как она решила, взял на себя управление работами. Она слышала, как кто-то назвал его Леоном, и это имя показалось ей подходящим для лидера.
— Есть место, месье Леон, — сказала она, — о котором мы забыли, но которое очень важно для меня.
— Где же оно, мадемуазель? — спросил он.
— Это часовня, месье.