«Куда этим карликам-эмирам, попирающим тонкими дрожащими ногами Святую землю! Они просто недостойны даже коснуться её загнутыми носками своих роскошных сафьяновых, расшитых серебряной нитью сапог», - Фридрих тяжело вздохнул и в третий раз за день ощутил резкую боль в области груди. Он хлопнул в ладоши. Из-за гобелена, разделяющего кабинет пополам, вышел старый араб – личный врач короля.
Взглянув на лицо Фридриха, лекарь взял со стола бронзовую чашу, достал из недр хафтана стеклянный пузырёк толстого матового стекла и отсчитал сорок капель содержимого посудины. Добавив немного воды из медного кувшина, араб подал лекарство Фридриху.
- Кроме корня кошачьей травы, у тебя, конечно, больше ничего для меня нет, - Фридрих, морщась от запаха валерианы, выпил содержимое чаши.
Боль понемногу разжимала свой тяжёлый кулак, освобождая сердце и разум для воспоминаний.
«Diplomatica est artificium possibilis»* - любил повторять его учитель, монах-францисканец, когда Фридрих ребёнком требовал от своих родителей живого льва, увиденного впервые на гербе рода Штауфенов.
«Терпение и настойчивость – вот две главные составляющие дипломатии», - Фридрих громко хлопнул ладонью по столу.
Он просто пересидел этих нетерпеливых, вспыльчивых, как порох, арабских эмиров, тайных недоброжелателей султана, которые, не доверяя друг другу, приехали на переговоры в Аккру и отдали ему Иерусалим вместе с Вифлеемом и Назаретом.
Фридрих верил в свою звезду и в святые реликвии тамплиеров. Они помогли ему надеть во дворце иерусалимских королей вот эту корону. Внук Барбароссы в который раз погладил литое золото - вожделенную цель младших отпрысков любого монаршего двора Европы. Такого не смог позволить себе больше никто после него.
«Мой великий дед Фридрих - и тот, опасаясь многочисленных конкурентов в лице французских и английских рыцарей, не позволил себе даже примерить этот обруч», - Штауфен снова коснулся рукой холодного металла. Золото отозвалось тихим приятным звоном.
В те благословенные времена, наедине с собой и в своём личном diarium itineris - дневнике странствий - он называл себя мессией, потомком царя Давида, новым Константином Великим, а в некоторых сугубо личных документах - наместником Всевышнего.
«Мальчишество, конечно. Перегибы юности», – Фридрих вдруг молодо улыбнулся.
Хотя тогда он и сам верил в свою божественную миссию – принести Святой земле, своей огромной Империи, всей Европе несокрушимое единство, мир, процветание – но, увы…
- Проклятые шпионы пап! – выкрикнул вдруг Фридрих и с яростью стукнул по короне. Массивный золотой круг подпрыгнул, с громким звуком упал на каменный пол и покатился в угол.