- Не то, что у нас во Франции, где всё кричит о роскоши и гордыни князей церкви, - закончил за графа Гильом и поднялся. Зацепившись ногой за камень, незамеченный им на полу, рыцарь споткнулся и, гремя доспехами, стал падать вперёд. Нелепо взмахнув руками, всей тяжестью стокилограммового, закованного в железо тела, он рухнул на некое подобие алтаря. Каменная тумба не выдержала такого напора и чуть сдвинулась по кругу на своей невидимой оси.
- Дьявол! - не сдержал ругательства Паутвен и перевернулся на бок. Он стал подниматься, но вдруг застыл с разинутым ртом. Ни слова не говоря, он вдруг протянул руку и показал на стену. Де Фуа оглянулся и увидел, что один из камней в изголовье ложа немного вышел из сети трещин и чуть повернулся влево. Песок тонкой струйкой сыпался вниз, расширяя узкий паз. Граф быстро нагнулся, пролез в нишу, достал из ножен кинжал и поддел камень. Не рассчитав усилий, он слишком сильно навалился на рукоятку плечом, и лезвие сломалось с оглушительным звоном.
- Хватит лежать, - граф обернулся к Гильому. - Ну-ка, давай вместе.
Паутвен, кряхтя, поднялся, протиснулся в узкую и низкую усыпальницу. Царапая друг друга латами и толкаясь, рыцари начали работать мечами.
Камень вывалился наружу и упал на пол, подняв облако пыли. В открывшемся проёме лежал старый медный кувшин.
- А я-то думал, здесь тайник с пожертвованиями. Золото, ну, на худой конец - серебро, - Гильом озадаченно потёр свежую ссадину на лбу.
- И что? - задумчиво, отрешённо спросил де Фуа.
- Как что? Добыча! Господь ведь должен вознаградить нас за труды ратные, - веско ответил барон.
- Ну и дурак же вы, мессир Паутвен, - глаза графа сверкнули яростью. - Ты забыл, где находишься? Опомнись!
- Прости, Господи! - спохватился арьежский рыцарь и стал торопливо креститься. - Не подумал в ослеплении алчностью. Всё грехи наши виноваты. Тьфу ты! Вот и крест – причину страстей господних - на себя возложил в забывчивости. - Простодушный барон - альбигоец в душе - снова упал на колени.
Роже де Фуа тем временем вертел в руках кувшин, поднося его к глазам и так, и этак.
- Смотри! Запечатан каким-то белым металлом. Наша сталь даже не оставляет на нём царапин, - граф ковырял обломком кинжала в горлышке сосуда. - Постой-ка, здесь есть какие-то буквы. Надпись сделана то ли на арабском, то ли ещё на каком-то незнакомом языке. Может, на иудейском? Что скажешь?
- Я бы поймал какого-нибудь живого иудея и дал бы ему взглянуть, - ответил Гильом.
В это время послышался шум и звон оружия. Толпой, обезумевшей от радости, в часовню вваливались хмельные от победного штурма солдаты. Сталкиваясь доспехами и тесня друг друга, они с восторженными криками обступили Гроб Господень. Спустя несколько мгновений крики сменились благоговейным молчанием и молитвами.