— Дорогой Мишель, у меня к вам просьба. Напишите что-нибудь мне в альбом. Я была бы счастлива.
— С удовольствием.
Он взял тетрадь и поднялся к себе в комнату. Постоял у раскрытого окна, глядя на деревья, газоны, цветники, сбросил мундир. Сел, достал перо и чернильницу, покусал губу. Вспомнил голубые глаза Като, как она вчера пела, и решительно начал:
Слышу ли голос твой,
Звонкий и ласковый,
Как птичка в клетке,
Сердце запрыгает;
Встречу ль глаза твои
Лазурно-глубокие,
Душа им навстречу
Из груди просится,
И как-то весело,
И хочется плакать,
И так на шею бы
Тебе я кинулся.
Он рассмеялся и бросил перо. Рифмовать не хотелось. И так сгодится.
Но потом подумал и сочинил еще одно четверостишие:
Как небеса, твой взор пылает
Эмалью голубой,
Как поцелуй, звучит и тает
Твой голос молодой.
Нет, сегодня стихи не идут. Мысли о Майко. И разыгрывать влюбленность в Като совершенно не хочется. Может быть, чуть позже.
Лермонтов лег, закрыл глаза и представил себе Майко. Предки чернокнижники? Шутка или правда? Но глаза у нее действительно гипнотические. Впрочем, его предок, Томас Лермонт, тоже был ясновидящий. Магия на магию, колдовство на колдовство. Кто победит?
Он незаметно уснул и проснулся, услыхав голос за дверью:
— Михаил Юрьевич, мосье Лермонтов, вас хозяева ждут обедать.
— Хорошо, спасибо, иду!
Наспех приведя себя в порядок он сбежал по лестнице. Извинился за опоздание. Все семейство уже располагалось за столом, Майко и Давида не было. Михаил сел на свое место.
— А где мой альбом? — обратилась к нему Като.
— Ой, забыл наверху! Я стихи вписал.
— Сгораю от нетерпения. Можно послать слугу.
— Да к чему такая поспешность? Принесу альбом сразу после десерта. Вы уж простите: нынче вдохновения не было и писалось вяло.
— Отчего же не было? Утомились прогулкой?
— Нет, прогулка мне понравилась. Здесь у вас такие красоты! Грех не любоваться.
Во время еды обменивались ничего не значащими репликами. Лермонтов размышлял: как Майко дойдет до беседки, если не вышла к обеду? Кто-нибудь увидит и сразу что-то заподозрит. Лучше ему не ходить вовсе. Впрочем, не ходить невозможно! Этим вечером он, должно быть, уже уедет. Чавчавадзе — милые люди, но пора и честь знать. «Маскерад» прочитан, местное вино по достоинству оценено, задерживаться нет резонов. А Майко оставить записку. Положить в беседке под камушек, как договорились. Он уедет — она прочтет. Гипнотический сон прошел. И жениться не нужно. Глупость какая — жениться! Как такое в голову могло прийти? Явно — гипнотическое внушение.
Он повеселел. Так всегда у него было: неопределенность терзает, трудно сделать выбор и на что-то решиться — и вдруг решение найдено. Сразу падает гора с плеч, сразу — облегчение, мир, покой в душе и хорошее настроение. Не доев десерт, сбегал в свою комнату и принес альбом. Прочитал стихи. После слов: