— Бесов изгонял, что ли, таким образом из честного народа?
— Бесов, бесов. Наш попроще, хотя тоже… В конце концов оказалось, что он, так сказать, предал осмеянию и буквальному уничтожению самое почитаемое, да… Он всегда в шинелешке и с паршивеньким таким рюкзачком за плечами ходил, вроде солдатского старого вещмешка. Ну, подавали мы ему мелочь всякую, кто рублик, а кто и пятьдесят, бывало. Но иной раз в туристский сезон много перепадало, а он потом эти деньги другим нищим на паперти раздавал, а среди этих попрошаек и фальшивые были, прикидывались нищими. Для туристов некоторых подаяние тоже новое развлечение, кто больше даст, да еще, глядишь, прибавят: «Помяни меня, Сашка, в молитве своей». Чудики. Во-от… Да. Однажды с турбазы приехали на катере поддатые отдыхающие, видать, из белых, сынки чьи-то, напились здесь дополнительно, в этом же кабаке, как раз в церкви вечерняя служба, наш юродивый там, конечно. Туристы тоже туда, наскучило им быстро в церкви, чего-то задирать начали Сашку, он плюнул в кого-то да к озеру, они за ним, окружили, отняли мешок, просто озорничая, ведь деньги им не нужны. Вытрясли, а там хлеб да всякий вздор, говорят, какие-то странные сухарики черные были в форме сердечка, он такие сухарики давал тем, за кого молиться обещал. Слышал я, даже читал где-то, что такие же сухарики раздавал Серафим Саровский и Нил Столобенский тем, кого лечить брались. Ну вот. Дурачок-то наш в воду забежал по грудь, а те, хоть и выпивши, не решились, осень, вода студеная больно. И стоит там Сашка, ругается на них, плачет, говорит, не дам вам сухарика, пропадете… Те ржут и кидают в дурачка камни. Тут кто-то их спугнул, они прыг в свой катер и деру, а один из них все же по пьяни-то в воду к нему, к дурачку, добежал, и сует ему в руку деньги, говорят, пятьсот рублей. А катер уже вовсю несется, этот за ним, и утонул в холодной воде, но Сашка вытащил его и оживил, как положено, это он умел. Те же, на катере, неразумные, на всем газу врезались в топляк, катер аж вверх вспорхнул, перевернулся и все утонули. Вода уже ледяная была, а много ли пьяному надо? Так вот сбылось проклятие Сашки, с тех пор его стали особенно уважать. А тот, кого он спас, купил ему большое пальто, новый рюкзак, сапоги. И денег дал много. А Сашка ему, говорят, подарил свой другой мешок, тоже торба такая холщовая, чем-то набитая. Тот вытряхнул, а там куча денежной трухи, монетки, Сашка, оказывается, деньги туда складывал, которые ему нехорошие люди давали, но никогда ничего из мешка не доставал, годами. Представляете? Ворох трухи бумажных денег. Тот, спасенный, говорят, полдня на берегу в ступоре сидел — то ли переживал за погибших товарищей, то ли о денежной трухе думал, кто их, «белых», разберет. Да, а юродивый Сашка тоже рядом сидел, в новом большом пальто, только почему-то не подпускал к себе спасенного, он еще дня три был в городе, пока товарищей его водолазы искали. Оказалось, сынки важных людей, на поиски нагнали больших катеров штук десять. А этот с Сашкой все время на берегу сидел.