Плескались темные волны светлого древнего озера, ветер был умеренный и попутный, дул нам в спину. Клочковатые тучки осени украшали горизонт и глубокую предвечернюю синеву небосклона. Острова походили на спины всплывших косматых чудовищ. Чайки реяли и орали!
И учитель, освободившись от наших объятий, отважно шагнул к самому краю пристани и проорал всем нам и простору, и водной стихии, и всему миру поднебесному:
— А и то… город наш меж рек и моря, подле гор да поля, между дубов да садов, средь озер многорыбных да воплей надрывных!..
— Га-га-га, — заржал краевед. — Ой, вспомнил, это же Сашка наш блаженный чего-то такое изображал, ага!
— Ах да, приезжай ты к нам летом! — обернулся учитель. — Приезжай навсегда, уж тогда все покажем в самом лучшем виде.
— А камень какой-нибудь неведомый есть тут у вас? Или нету? — поинтересовался я, но не услышали. Порыв ветра подхватил мои слова, отнес в окраинные тополиные переулки, за рощу и овраг, и бросил там в траву.
— Экзотика, — говорил учитель, — экзотика есть, самая настоящая экзотика. Вон на тех островах есть внутри озера, а на них, этих внутренних озерах, в свою очередь, острова, там до сих пор живут несколько схимников, отшельники, акридами, травой да рыбкой питаются, грибами-ягодами, плоть изнуряют, ни с кем не общаются, разве не интересно проникнуть к ним?
— А гулянья? — спросил я громко, борясь с крепчающим ветром. — Гулянья когда тут в разгаре, чтобы все в кокошниках и все такое, беседки, пожарные команды и карусель с фейерверками?
— Всегда! — раскинул руки краевед. — Разве ж не видать? У нас та-ак. А хто эта… хто либо пьяный напьется, ему спать нихто не помешает, везде устланы постели мягкие, перины пуховые, а есть и такие перины, что каждая пушина полтора аршина, и подушек гора, да в них полтора пера! А похмельным людям готово похмельных ядей соленых на деревянном блюде, всем хорошим людям хватит, а капусты, косым глаза вправлять, великие чаны, огурцов да рыжиков кадушки, в торбах соленые сушки, и груш, и редьки, и чесноку по вот такому клоку, каждое с кулак, не ест только дурак, и всяких похмельных яств невпроворот, всяк открывай рот! Приезжай, а? Нам же одним тут не справиться нипочем!
— А теперь я, — неверной рукой отодвинул краеведа прочь с горизонта учитель, — а ну-ка, не засти! А еще у нас есть… озеро недобро велико, наполнено вина двойного, дюже ломового, и кто хочет, испивай да песню запевай! Хоть вдруг зараз по две чаши, никого не спраши, да тут же близко и пруд меду, и тут всяк хоть ковшом, хоть ставцом, хоть припадкою или горстью, напивайся всякому вволю гостю, да близко ж того болото пива, ходи близко, тропа не крива, тут всяк пришед пей да на голову лей, и никто не оговорит, ни слова не молвит супротив…