За окном на улице плакала маленькая дочка Люсиль. Ребенок так сильно кричал. Если у нее будет ребенок, она не будет отходить от него и не позволит, чтобы он кричал и плакал. Она вдруг повернулась, открыла дверь и быстро пошла по улице. Она сказала бы, что просто собирается увидеться с Люсиль. Сюзан бесшумно поднялась по ступенькам и заглянула в коляску. Ой, несчастная малышка запуталась в пеленках. Она откинула пеленки, подняла ребенка и поправила распашонки. Жесткие завязки на шапочке натирали крошечный подбородок, и она завязала их посвободнее. Затем она мягко уложила ребенка и начала укачивать. Когда она ощущала мягкое, беспомощное тельце, какое-то огромное слепое желание захлестывало ее. Держа в своих руках ребенка, Сюзан почувствовала, что тельце как бы снова изогнулось по форме матки. В нем чувствовалась такая беспомощность! Как грустно! Как беспомощно начинается жизнь! Она всмотрелась в личико. Ребенок уже перестал плакать и смотрел на нее; его крошечный ротик шевелился. Если она соберется лепить лицо младенца, какое придать ему выражение? Это беспомощное, покорное терпение, словно недавно родившееся дитя понимало все трудности ожидавшей его жизни.
— О, Сюзан! — резко прозвучал голос Люсиль, стоявшей в дверях. — Что это ты…
— Она так кричала, — робко проговорила Сюзан.
— Ой, она же так хотела спать!
— Я закончила работу и подумала, а не пойти ли мне…
Но Люсиль забрала у нее ребенка. Она положила его обратно в коляску и поправила покрывальце.
— Ладно, ребенок никогда так быстро не засыпает, а если она не поспит, то разойдется на весь день.
В ярком солнечном свете лицо Люсиль выглядело хмурым и враждебным.
— Извини, — нерешительно сказала Сюзан. — Она так кричала.
— Что ж, должна сказать, Сю, мне не кажется, что это тебя касается.
— Конечно нет, — быстро проговорила Сюзан. — Я больше не приду сегодня. Ты так занята и устала, — добавила она.
— Я никогда не устаю, несмотря на двоих детей, — сказала Люсиль. — Ты можешь войти. А я тем временем приберусь, а скоро надо кормить ребенка.
— Нет, может быть, вечером, — сказала Сюзан, улыбнулась и помахала рукой с лестницы. Люсиль была ее старым другом. Она не должна обижаться на Люсиль.
Однако, придя домой, она какое-то время стояла в нерешительности, вспоминая этот долгий, глубокий взгляд младенца. Это был не взгляд одинокой души, это был общечеловеческий взгляд, и ребенок был еще недостаточно развитой личностью, чтобы скрывать его. Позже, когда девочка будет старше, в самом существе ее усилится воля и спрячет эту обнаженность. Но сейчас ее глаза были микроскопами, увеличивающими и открывающими начало жизни.