— Ну? — сказал он и поднял взгляд, когда ее черная тень упала на мрамор.
— Я всего лишь пришла попрощаться с вами, — сказала она. Она точно знала, что хотела сказать.
— Так вы не едете? — спросил он осторожно таким голосом, каким обычно говорят у постели умирающего или у гроба покойника.
Она покрутила головой, а он встал, положил инструменты и подошел к столику, где на листке бумаги написал адрес.
— Если когда-нибудь до вас дойдет, что вы сделали ошибку, можете написать мне туда. Но ничего другого мне не пишите. В ином качестве вы меня не интересуете. — Он вернулся к своей работе, схватил инструмент и снова преклонил колени перед своим «титаном».
Она возвращалась домой в ярком сиянии послеобеденного солнца и не знала, день сейчас или ночь. В руке она держала обрывок бумаги, поднявшись по лестнице вверх, она положила его под статуэтку ребенка, которую так и не закончила. Она стояла и осматривала это пустое помещение. Теперь комната сделалась еще более пустой, чем когда-либо до этого, и, видимо, пустой она останется навсегда. Затем она услышала шаги Марка в холле и его голос, звавший ее.
— Сюзан? Сегодня я быстро вернулся!
Она сбежала вниз и бросилась к нему на грудь.
— Марк, Марк, Марк, — причитала она, прижимаясь к нему.
— Сюзан, в чем дело? Что, милая? — в ужасе спрашивал он.
— Ах, Марк, — сказала она, затем начала смеяться, отодвинулась от него и вытерла глаза.
— Я не ждала тебя так быстро. Я еще никогда так не радовалась твоему приходу.
— Что-нибудь случилось? — осведомился он в беспокойстве.
— Нет, не случилось, — сказала она. — Я люблю тебя, люблю тебя.
Они крепко обнялись и принялись целовать друг друга так, как не делали этого долгие месяцы. Затем в темноте она решительно обратилась к нему со словами:
— Марк, пора бы нам завести второго ребенка. Я хочу еще одного.
А он ответил страстно, но с некоторым опасением в голосе:
— Сюзи, ты уверена в этом?
Она ответила твердо:
— Уверена.
* * *
Сюзан спала крепко, пока ее не разбудило солнце, заливающее светом комнату. Когда Марк ушел, она набросилась на домашнюю работу с радостью, какой никогда не испытывала от работы. Она была удовлетворена, словно утолила голод. Она весело взбежала наверх и начала переворачивать матрацы и взбивать подушки. Она мыла полы, подметала, вытирала пыль, а затем уселась на подоконник и начала мыть окна. Ее волосы развевались на осеннем ветру. Она работала с радостью, радовалась чистоте, выходившей из-под ее рук, радовалась порядку и свежему виду своего дома. В работу она вкладывала лишь часть своего существа и осознавала это. Она сбежала вниз по лестнице, когда в полдень распахнулись двери и вошел Джон; он держал Джейн за руку, у него были порозовевшие щеки и карие, необычайно спокойные глаза.