— Все, — ответил он.
И он не лгал. Он гладил мои волосы и спину, целовал локти, живот, бедра, колени и каждый палец на ноге. Мне было трудно не кричать, не хватать судорожно пряди волос — его, своих, чьих угодно. Наконец-то, думала я, со мной мужчина, который знает, что груди тоже умеют чувствовать. Я гладила его везде, куда только доставали руки. Касалась губами его кожи. Тело его состояло из крепких мышц — такое горячее, такое большое и сильное. Мне хотелось умолять его, чтобы он продолжал гладить и целовать меня.
— Господи, Господи, Господи, Господи! — пела каждая моя клеточка, и мы медленно, медленно двигались.
Он так отдался ласке и был так нежен, что когда наконец произнес мое имя, я уже знала, что он хочет именно меня.
— Фрэнклин! — выдохнула я, и тело мое словно воспарило.
— Я здесь, милая, я здесь, — откликнулся он и поцеловал меня в плечо. Где-то внизу живота что-то опускалось, и я плыла куда-то. По телу Фрэнклина прошла дрожь. Через мгновение дрожь сотрясла все его тело.
— Ты такая необычная, что даже поверить трудно, — прошептал он, поднял меня и положил на себя сверху. Он неотрывно смотрел мне в глаза, будто пытаясь что-то найти, а когда наконец нашел, мы сжали друг друга в объятиях так, будто это было в последний раз. Мы вскрикнули одновременно и утонули. Мы переплелись, как два больших осьминога, обхватив друг друга руками и ногами, и так прошло много времени. Последнее, что я помню, это как уходил Джонни Карсон.
— Так вот как вы умеете! — сказала я.
— Так вот как вы умеете! — откликнулся он.
И мы рассмеялись.
— Ну а как насчет песни?
— Я только что кончила петь. Разве ты не слышал?
— Слышал, милая, слышал. Но хотел бы услышать и другую песню.
Внезапно внутренний голос велел мне прекратить это. Совсем прекратить. Он тут же что-то почувствовал. Должно быть, это было написано у меня на лице.
— В чем дело? — спросил он.
— Ни в чем.
— У тебя такой вид, будто кто-то умер.
— Все это слишком опасно, ты же понимаешь.
— Для кого?
— Для меня.
— Ты ведь сказала, что у тебя никого нет. Или это неправда?
— Да нет, правда. А ты? Ты не похож на затворника.
— Я сейчас вне игры. Пытаюсь устроить свою жизнь. А женщины всегда путают карты.
— Зачем же ты здесь?
— Ну, иногда поневоле делаешь крюк.
— Ах, вот как!
— Ну ты же поняла, что я имею в виду.
— Нет, не поняла.
— Когда мужчина встречает женщину, совершенно не похожую на других, он это понимает. Такие как ты встречаются не каждый день. Я был бы последним идиотом, если бы позволил тебе уйти, не попытавшись загнать тебя.
— Загнать? Это что, игра, Фрэнклин?