Много часов спустя Линда сварила кофе.
— Такая удача, что сегодня воскресенье и нету миссис Хант. Что бы она подумала?
— Примерно то же самое, что и ночной портье в гостинице «Монталамбер», я полагаю, — сказал Фабрис.
— Почему вы приехали, Фабрис? Поступать к генералу де Голлю?
— Нет, в этом не было необходимости, я к нему уже и так поступил. Был при нем в Бордо[99]. Я должен по роду своей работы находиться во Франции, но когда надо, у нас есть способы поддерживать связь. Я, разумеется, встречусь с ним, он ждет меня сегодня в полдень, но приехал я сюда по личному делу.
Он посмотрел на нее долгим взглядом.
— Я приехал сказать, что люблю вас, — проговорил он наконец.
У Линды закружилась голова.
— В Париже вы никогда этого мне не говорили.
— Да.
— Вы казались всегда таким прозаичным.
— Да, вероятно. Я говорил это так часто за свою жизнь, столько было романтики с таким количеством женщин, что я просто не мог, когда почувствовал, что это другое, произносить опять все те же затасканные слова, не мог их выговорить. Ни разу не сказал, что я люблю вас, ни разу не обратился к вам на ты — умышленно. Потому что с первой минуты знал, что это — настоящее, а то, другое — шелуха, так узнаёшь кого-то в лицо с первого взгляда — вот видите, не умею объяснить.
— Но в точности такое же чувство было и у меня, — сказала Линда, — не старайтесь объяснить, в этом нет надобности — я знаю.
— Потом, когда вы уехали, я понял, что должен сказать вам, эта потребность переросла в навязчивую идею. Все эти кошмарные недели стали кошмаром вдвойне, оттого что я лишен был возможности сказать.
— Как же вы добрались сюда?
— А вот так и живешь, в разъездах, — отвечал Фабрис уклончиво. — Завтра утром я должен ехать назад, очень рано, и не приеду больше, пока не кончится война, но вы будете ждать меня, Линда, и все теперь уже не так важно, раз вы знаете. Я мучился, я не мог ни на чем сосредоточиться, у меня работа валилась из рук. В будущем мне, возможно, предстоит еще многое вытерпеть, но одного не придется — чтобы вы уезжали, не зная, как сильно, как я вас сильно люблю.
— Ой, Фабрис, я… должно быть, у верующих бывают такие минуты.
Она опустила голову ему на плечо, и они долго сидели так в молчании.
После того как он нанес визит на Карлтон-Гарденс, они отправились на ланч в «Риц». Там оказалось полно Линдиных знакомых, щеголеватых, очень веселых, вокруг с веселой беспечностью толковали о неминуемом приходе немцев. Когда бы не то обстоятельство, что все эти молодые люди храбро воевали во Фландрии и вскоре, несомненно, должны были столь же храбро, только уже набравшись опыта, воевать снова, на других полях сражений, эта общая тональность могла бы кое-кого покоробить. Даже Фабрис, нахмурясь, заметил, что здесь, кажется, не отдают себе отчета…