Для Линды, при ее воспитании, все это было непостижимо, в Алконли о таком предмете, как деньги, просто вообще не упоминали. Безусловно, дядя Мэтью имел большие доходы, но приносила их земля, и не обязательно в чистом виде, и значительная их доля опять возвращалась в землю. Его земля была святое, но превыше всего святое была Англия. Случись так, что страну его постигнет беда, он останется и разделит с нею ее участь — никогда не пришла бы ему в голову мысль, что можно в трудный час покинуть старую Англию, спасая собственную шкуру. Он сам, его семья, его владения неотъемлемы от нее, как и она неотъемлема от него — вовеки. Со временем, когда на горизонте начали собираться тучи, предвещая войну, Тони попробовал уговорить его перевести часть денег в Америку.
— Это зачем? — сказал дядя Мэтью.
— Может сложиться так, что вы рады будете уехать туда или послать детей. Деньги всегда придутся кстати…
— Возможно, я стар, но стрелять могу, — с негодованием отвечал дядя Мэтью, — а детей у меня нет, если понадобится воевать — все они взрослые.
— Но Виктория…
— Виктории тринадцать лет. Она сделает то, что велит ей долг. Надеюсь, если дойдет до того, что к нам полезет чужеземная нечисть, все до единого — мужчины, женщины, дети, — будут сражаться, пока одна из сторон не поляжет. Во всяком случае, я ненавижу заграницу, жить там не соглашусь ни под каким видом, лучше уж в Курьей роще поселиться, в егерской хибаре, — что же до иностранцев, все они одинаковы и от всех меня тошнит, — завершил он многозначительно, буравя взглядом Тони, который, не обращая внимания, продолжал бубнить о том, как он умно распорядился, переведя разнообразные суммы денег в разнообразные места. Он пребывал в полнейшем неведении относительно той неприязни, которую питал к нему дядя Мэтью, а впрочем, учитывая странности в поведении моего дяди, неудивительно, если столь толстокожему существу, как Тони, затруднительно было уловить разницу в дядином обращении с теми, кого он любил, и теми, кого нет.
На первый после свадьбы день рождения сэр Лестер подарил Линде чек на тысячу фунтов стерлингов. Она пришла в восторг и в тот же день истратила их на ожерелье из половинок крупных жемчужин, обрамленных рубинами, которое незадолго до того приглядела в ювелирной лавке на Бонд-стрит. Крисиги устроили для нее обед в семейном кругу, Тони должен был встретиться с нею уже там, так как задерживался у себя в конторе. Линда приехала в белом атласном платье, очень простом и очень открытом, и с ожерельем на шее, и прямо с порога направилась к сэру Лестеру со словами: